Альманах - Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Осенняя сюита»

Мысль бьется – критик разбужен
В линялых за годы глазах.
Жара глубоко в них и стужа,
Невзгоды и радость в слезах.

А руки в морщинах сжаты,
Участники трудных лет.
Тяжелый вздох человека:
Оставил ли в жизни след?

Но внук разогнал сомненья,
С любовью глядя в глаза:
«Дедуля, меняй настроенье,
Ведь нам без тебя нельзя.

Гони прочь печальные грезы,
С чего ты такой самоед?»
Во взгляде мелькнули слезы…
И нежно поправил плед.

Как хорошо быть пожилым!
Не толстым быть и не худым.
Нам ни к чему теперь экстрим,
Мы кладезь мудрости храним.

Не так уж старость мы журим,
Чтоб соблюдать во всем режим.
Уж нет сомнений, кто любим,
Терзанья в стра́сти избежим.

Нам не сгореть в работе в дым,
И что жалеть, раз стал седым.
Дорогу вверх другим дадим,
Пускай пробьется юный сын.

Их опыт с нашим несравним.
А быт наш назван обжитым.
Мы не спешим, мы не дрожим.
Размеренность. Куда к нам им!

Но иной раз, как день погожий,
Мы полки памяти разложим,
Жизнь вспоминая, пожурим:
«Как здо́рово быть молодым!»

Промозглый угрюмый вечер.
За углом подвывает ветер.
Стылыми гибкими пальцами
Под курточку мне забирается.

Заставляет комочком сжаться,
В шарф шерстяной замотаться.
Поздняя осень. Что злиться,
Страдать, хандрить и кукситься!

Лишь начало недели, вторник.
Но небо с утра недовольно
Плачет. И в рыданьях упорно
Вызывает жалость невольно.

А в доме моем тепло и уютно.
Пахнет пирог вкусно на кухне.
Разговор: «Снег ляжет ли скоро?»
Я вздремну под нелепые споры.

Оживленное дня обсуждение
Близко́ к своему завершению.
Буря за окнами медленно тает.
Из будки собака робко залает.

Что говорить – настоящая осень!
Накроет поля белая проседь.
А я, разомлев в теплой постели,
Уже засыпая, жду воя метели.

Меняется ценность в понятиях.
Все дороже становится старое.
И слова – как покрытые патиной,
Что добротный винтаж жалуют.

Красота антикварами хвалена.
Придает она вид благородного.
Нам морщины временем дадены,
Как влияние времени долгого.

Паутинку с улыбок и с ярости
Нанесли всем года напылением.
А у глаз – рожденные к старости
Потемнения вечным сомнением.

По рукам – будто медь братьям.
Серебром по прическе маминой,
Не надетыми новыми платьями —
Украшает нас жизнь патиной.

Отскакала свое лошадка…
Отходил в мир иной одер.
Умирать никому не сладко,
Пусть и ждал, понимая все вроде.

Уходила лошадка за реки,
Где ложбины с травою сочной
Да с водой, что ломает зубы.
Водой чистой, живой, проточной.

Вспоминала вкусную корку,
Под седлом вороного друга.
Как они сгрызли морковку
И неслись, стянув туго подпруги.

А в дому хором взвыли бабы.
Не зовутся те слезы плачем:
Столько лет она верно служила!
Член семьи, как назвать-то иначе.

Горе мыкал у стойла хозяин.
Знал, кормилицу он теряет.
Кто удел с ним теперь вспашет?
Карим глазом на землю кто взглянет?

Не хлестать и холку не гладить,
В стременах не загнать шпоры.
Без узды отходила лошадка.
Приходили беда в дом с горем.

Падал засохший осенний лист,
Опускался, прощаясь с ветками.
Чтобы листочки весной родились,
Обеспечил в апреле место им.

Плыл он долго с верхушки вниз,
Ветрами осенними сорванный.
Он осмотрел с высоты серый лес,
Грустный, дождливый, сонный.

Красками блеклыми не гордясь,
Он, пожухлый, в печали от слез
Медленно падал, тихо кружась.
И среди веток мельком вопрос:

«А зачем, пережив лютый мороз,
Теплой весной пробуждаться?
Жизнь далека от романтики грез.
Зачем вновь сюда возвращаться?»

«А может быть, лучше будет тогда,
В той жизни, когда я воскресну?»
Живая надежда травой прорастет.
И в кроне жить вновь интересно.

Брызги лучей теплом по верхушке
Да капли дождя кору освежают.
Осколками неба становятся лужи,
В себе облака с синевой отражая.

Все замерцает яркими красками
И ослепительно пустится в пляс.
А счастьем будет, драмами связана,
Жизнь, на которую злимся подчас.

Желтой листвою крона акации
Своей красотою взгляд привлекла.
Воздух остынет, и вечер, чувствуя,
сегодня нам дарит остатки тепла.

Рядом березки, летом любившие
песни привычные ветками петь.
И, наклоняя стволы посеревшие,
еще продолжают листвою шуметь.

Ветра порывы воем под крышами
нагонят повсюду серость со мглой.
И в небе чистом звезды притихшие
выше верхушек пройдут стороной.

Мгновением ока сорвет капюшоны,
швырнет в лицо паутиной, листвой.
С промозглых полей серые волны,
остатки туманов – поток водяной.

Все к ночи стихает, луною одарит.
Безветрие, тихий ночной листопад.
Осенью лёгко природа сменяет
шелест листвы на ветер в набат.