Галина Коваль - Послевкусие

В один из вечеров в его дверь постучали соседи с предложением подписаться под коллективной жалобой на неблагополучных жильцов только что описанной квартиры. Он подписался. Ещё через несколько дней его пригласил в качестве понятого сотрудник милиции, при осмотре той же самой квартиры. Идти не хотелось.

– Из соседей только вы дома, – сказал милиционер в ослепительно белой рубашке с короткими рукавами.

Новшество в рядах милиции очень приятное, и белый цвет облагораживает. Мужчина дал своё согласие.

Квартира, куда он вошёл, не поддаётся описанию. Дышать в ней нечем. Смотреть на окружающие предметы невозможно, до такой степени они неприличны. Матрасы времён маминого детства, в широкую полоску, с пятнами всех цветов и оттенков, лежат прямо на полу. Предметы мебели все с дефектами. Если стул, то расшатанный до такой степени, что сесть на него не рискнули даже представители власти, так и писали на планшетках стоя. Шкаф без створок, вешалок и одежды. С уверенностью можно сказать, что все предметы и вещи с помоек. Окна нараспашку и без занавесей. Стол завален банками, стопками, винными и водочными бутылками, пакетами из-под молочной продукции. Рыбные консервы угрожающе распахнули пасть навстречу грустным взглядам присутствующих. Куски хлеба с зеленой плесенью и использованные чайные пакетики, насмерть присохшие к столешнице. Соль и сахар россыпью. Окурки, окурки и ещё раз окурки, на столе и на полу. Семечки и шелуха жалобно трещат под ногами. Дверь от ванной комнаты лежит на ванне в ванной комнате. Под ней труп мужчины трёхдневной давности. Судя по одежде, молодой. Следов насильственной смерти не обнаружено.

– Спать негде было, вот он лёг туда… Мы тут ни при чём, – бубнило скрюченное и высохшее чудище женского рода, сидящее прямо на полу. Глаза у чудища полуприкрыты. Руки вяло лежат на согнутых коленях. Иссиня-бледная кожа, сальные волосы. Ногти на руках и ногах устали отрастать и стали заворачиваться.

– Мамой своей клянусь! Мы звонили в «скорую», там не поверили и не приехали.

Люди в штатской одежде безмолвно ходили по квартире. Снимали отпечатки пальцев, фотографировали. Фотокамера нависла над головой пьяницы. Та оживилась и стала поправлять волосы, перевязанные мужским носком.

– Не юродствуй! – строго произнёс старший по чину.

– Я не юродствую. Всех таких фотографирую. Издам альбом или выставку открою в трудные времена. Если настанут… – ответил фотограф и сделал ещё снимок.

– Уже настали, напишешь объяснение.

– Подумаешь… – обиделся сотрудник милиции и отошёл от женщины.

К понятому подошёл дознаватель, чтобы записать данные паспорта. В дверь неожиданно вломился мужчина с явными признаками длительного опьянения. Очень обрадовался, увидев гостей, и стал предлагать выпить из принесённой им бутылки. Все отказались. Алкаш обиделся и сам пить не стал.

– Не пью в одиночку, – с гордостью объявил он присутствующим.

– А с кем собирался пить? – быстро среагировал дознаватель.

– Так с другом…

– Будем ждать друга, – тут же отозвался старший по чину.

Друг не заставил себя долго ждать. Входная дверь распахнулась без стука, и ещё один алкаш, чуть постарше, раскланиваясь, изображая галантность, стал приглашать кого-то в квартиру. Пахнуло свежим воздухом. Было слышно, как присутствующие задышали глубже. Через порог переступила женщина. На мгновение замерла. Обвела всех взглядом. Задержала взгляд на пьянице, сидящей на полу, и остановила глаза на трупе в ванной. Пошатнулась и привалилась к грязной стене коридора белоснежной блузкой. Сумочкой закрыла лицо. За ней следом, протолкнув очередного алкаша в квартиру, зашёл представительный мужчина. Всё, что было на нём, и то, как он держался, говорило о его состоятельности и высоком положении в обществе. Видимо, его знала и милиция. Опустив руки по швам, все поздоровались. Он не ответил.

– Моё терпение иссякло, – тихо проговорил мужчина, вполоборота-повернувшись к женщине у стены, после беглого ознакомления с местом преступления.

Дверь за ним закрывать не стали, так легче дышалось. Пришедшая женщина относилась к тому типу женщин, на которых всегда задерживается мужской взгляд. Выточенная, ухоженная хрупкость. Исполнять прямые обязанности представители власти стали тише, не употребляя слов с ярко выраженной окраской. Старший по чину подошёл к ней со словами:

– Опять, Татьяна Владимировна, встретились…

– Опять.

Она назвала его по имени-отчеству.

Наш герой услышал дрожащий, но такой приятный её голос. Слёз слышно не было. Она прошла мимо понятого к открытой двери балкона и осталась стоять там. Даже со спины было видно, как тяжело на сердце у человека. Пьяница с пола подала реплику:

– Я тут ни при чём…

Собутыльников её вывели из квартиры и посадили в машину.

– Вы можете идти. Большое спасибо за проявленную сознательность. Вам придёт повестка. Постарайтесь прийти в указанное в ней время и место, – тихо, как на похоронах, проговорил понятому старший по чину.

– Постараюсь.

Понятой не вышел, а выскочил из квартиры.

Осадок от происшествия был гадок. У себя в квартире он стремительно смолол кофе, и его аромат оправдал надежды и перебил запах, который он принёс собой. Снял с себя одежду и забросил в корзину для белья. Кофе пил медленно, небольшими глотками. Кофе на этот раз вкусен, как никогда. Что значит контраст! Даже плетеные кресла из Малайзии перестали раздражать его. За них цеплялись одежда и кухонные полотенца. Как хорошо дома! Как уютно! Как можно так опустить свою жизнь, до уровня помойки?! Чтобы не думать о квартире сверху, мужчина решил сходить за сдобой в ларёчек. В жару такую хочется потолочь ягод с сахаром, развести водой, будет морс. Да с булочкой его!

Уже знакомые руки продавца протянули булочки с заварным кремом. Он поздоровался с ними и вложил в них деньги. Ветер закинул ему на плечо занавес, что висел на двери ларёчка. Свёрнутое в калачик тело собачки зашевелилось. Уши повернулись в его сторону. Блеснули глазки.

– Полегче ему стало, гляжу.

– Это он на вас среагировал. Он всегда вам вслед смотрит.

– Скажете тоже… – недоумевал мужчина.

– Нет! Правда, правда!

Мужчине хотелось развеять плохое настроение, и он присел на корточки у раскрытой двери. Ларечек стоял на колёсах, потому собачка оказалась на уровне его глаз.

– А вот мы проверим.

И зря сделал. Собачья тоска сродни человеческой, и обида на всех во все глаза смотрела на него. Не отрываясь и не моргая.

«Я не такой», – захотелось сказать человеку.

Вместо этого он отвёл взгляд в сторону двора. Стало стыдно за чью-то оплошность. Уши собачки старались спрятаться в собственном теле.