Галина Коваль - Послевкусие

– Садись давай. – Она потянула его за рукав рубашки.

Мужчина пил старательно, с остервенением хрустя сухариками.

– Не стесняйся. Кроши…

А он и не стеснялся. Крошил.

Стало легче немного. По крайней мере, воздух заполнил грудь полностью.

– Что делать?

– Отпусти. Пусть летит, и у тебя крылья раскроются.

Град ударов кулаком обрушился на стену. Костяшки на руках мужчины побелели, затем покраснели. Фаланги указательных пальцев окрасились кровью.

– Я ушла, Наталья Викторовна! – раздался певучий голос жены за дверью.

– Всего доброго… – откликнулась уборщица.

– Повеситься? Или убить?

О крышку стола звякнула связка ключей.

– Сейчас напишу адрес. Отдохнёшь там, обдумаешь всё. Домой не ходи.

– Спасибо, я к другу пойду.

– Э, нет! Никаких друзей. Иди куда тебе говорят. Квартира моего сына, они всей семьёй на море вчера уехали. Никому не звони и не жалуйся. Сам разгребай свой мусор.

И он пошёл. В тишине чужой квартиры поостыл немного. Несколько раз его взгляд задерживался на телефоне, но сдержался и не позвонил никому. Потом его поглотила сама квартира. Совсем иной мир окружал его. Вот полочка, видно, рукотворная. На ней теснится дюжина фотографий в самодельных рамках. Смех и счастье так и льются с них. Вязанные крючком салфетки на столе под вазой и на креслах, как подголовники. Ваза на ножке. Ножка склеена, и виден клей на стыке двух краёв. Вазу это не портит. Она красавица, и он никогда таких ваз не встречал. Мужчина даже погладил её прохладные бока рукой. Подоконники заставлены цветочными горшками. На стенах аккуратно пришпилены канцелярскими кнопками детские рисунки с автографами из детских каракулей. Долго читал детские послания и признания в любви родителям, школьные грамоты, дипломы о достижениях в спорте. Вспомнил минимализм своей квартиры. Каждый предмет в ней стоял продуманно, как на выставке. Без пыли и царапин, без отпечатков человеческих рук. Вместо цветов стеклянное дерево, светящееся в ночное время. Он мог сказать, что здесь, в чужом доме лучше, чем в его квартире. Здесь было не так, всё не так! Здесь можно было представить хозяев в их повседневной жизни. Узнать о событиях прошедших и грядущих. Не надо мудрствовать, чтобы понять – любовь тут живёт и владеет каждым.

– А где кошка? Столько фотографий с ней.

В дверном проёме одной из комнат появилась кошка. Сразу было понятно, что это девочка. Морда лица девичья. Хвост вокруг ножек, спокойные немигающие глаза.

– Я так рад, мадам. Я не один, а это вдвойне приятно, – обратился мужчина к кошке. – Хотя меня не предупредили, но у меня есть чем вас порадовать.

Мужчина решил покормить кошку, он гость, с пустыми руками к дамам приходить некрасиво. С удовольствием услышал собственный голос, обрадовался ему как кошке. Думал, что челюсти не разожмёт от злости, так свело. Ан нет! Заговорил и не мог остановиться. Рассказал кошке о себе, жене, дочери, о бывшей квартире.

– Но у вас уютнее, значит, у вас лучше.

Кошка оставалась в той же позе, в какой и увидел её, но при звуке открываемой баночки с икрой мойвы привстала и вошла на кухню.

– Я рад, что вы не отказались составить мне компанию. Где же ваша миска? – Гость обвёл взглядом кухню. Кошка смотрела в сторону мойки. Мужчина открыл её створки. Там стояли две вымытые мисочки. – Понятно. Вас кормят один раз в день, на ночь, пока хозяева не вернутся. Пьёте вы где?

Кошка пошла в ванную комнату. Там из неплотно прикрытого крана капала вода в раковину. Прыгнула на край, похлебала воду и вернулась.

– Это небезопасно – отставлять кран в таком состоянии. Ну да ладно! Давайте кушать.

У мужчины, пока он доставал и нарезал продукты, разыгрался аппетит. Он много ел, и всё, что клал себе в рот, в малых дозах оказывалось в тарелке у кошки. Кошка всё обнюхивала, а ела выборочно.

– Талию бережёте?

Кошка поглядела на него долгим немигающим взглядом.

«Ещё чего! Сам ешь эту отраву».

Оглянулась на то, что осталось в миске, подумала о чём-то. Затем старательно поскребла лапой линолеум, как бы прикапывая оставшуюся пищу.

«Не поймёт ведь…» – подумала кошка и посмотрела на человека.

– Несъедобное? – спросил тот.

«Неглупый. Дольше проживёт, – порадовалась за человека кошка и пошла к дивану. – Кто он вообще?»

Кошка обернулась и посмотрела на него. Длительно.

– Я не навсегда у вас. Уйду завтра.

Позвонила уборщица по городскому телефону на квартиру детей, а гость, как мальчик в чужой квартире, не решался поднять трубку. Телефон всё звонил и звонил. Пришлось ответить.

– Как хорошо, что вы у нас. Покормите кошку, горшок помойте, когда она нужду справит.

– Сделаю.

– Ну как вы?

– Стараюсь не думать, кошка ваша отвлекает.

– Я тут корю себя за язык свой без костей. Только как ни верти, всё равно бы вышло всё наружу.

– Оно конечно…

– Спокойной ночи.

– И вам также.

Положил трубку на телефонный аппарат. Кошка мордочкой скользнула по руке.

Дальше был немой спектакль. Смотрел ли гость телевизор, стоял ли у окна, разбирал привезённые с собой документы, не важно. Мысленно он рисовал сцены, в которых произносит умные и правильные слова, обличающие жену в измене. Голос его не дрожит, и сам спокоен, как никогда. Как он уходит и подчёркнуто мягко закрывает за собой дверь. Спина его прямая и глаза сухие. Пусть знает, он сильный.

«Убью гадюку! Как теперь работать? Как в глаза менеджеров смотреть? Что они от неё все с ума сошли? Да на рабочем месте! И какой я теперь начальник? Увольнять всех придётся. Может, сами уйдут?»

Когда за окном стемнело, а летом это происходит после девяти, он пошёл в ванную комнату. Принял холодный душ. Вытираясь полотенцем, чуть не наступил на кошку. Она отошла и присела у пластмассового корытца, вперив требовательный, если не сердитый взгляд на мужчину.

– Что? – спросил мужчина. – Ах, понятно. Убрать за вами?

Кошка в знак согласия удалилась.

Зазвонил его сотовый телефон. Высветилось имя жены, уже в который раз. Он прилежно выслушал позывные. Видимо, она звонила водителю и узнала, что он в городе. При следующем звонке глаза сомкнулись, и мужчина заснул. Больше жена не звонила, так как проснулся он утром. Не вставая, стал размышлять. То, что произошло, горем не назовёшь, и ожидать этого надо было. Последние три кризисных года он из сил выбивался, из шкурки выпрыгивал, лишь бы удержать фирму на плаву. Урезал заработную плату сотрудникам. Сократил рекламу, переехал в офис с меньшей площадью. Перестал заказывать сезонный товар впрок. Закупки делались только при исчезновении товарной единицы на складе и по заявке. Стал практиковать личные контакты с покупателями, сам ездил в командировки по заключению договоров. Он пережил девяностые годы и собирался выстоять и две тысячи десятый, и последующие года.