Галина Коваль - Послевкусие

Обед прошёл замечательно. Жерар не выпускал из поля зрения свою подопечную. Ей было достаточно на чём-то задержать взгляд, и тут же это оказывалось в её тарелке. Ей позволялось кормить собаку с рук, запивать борщ холодной водой и есть зелёный лук вприкуску. Жерар поддержал ее в этом.

Татьяна заметила серьги в ушах Маши. Это заметил и Борис Николаевич и вопросительно посмотрел на дочь.

– Да, папа! Это подарок Жерара.

– Купил одну модель серёг для матери и дочери, – пояснил Жерар.

– Мне Татьяна Владимировна не мама.

– Как не мама? Мам… – Жерар повернулся к матери.

Все замолчали. Маша стала снимать серьги. Жерар жестом запретил ей это делать.

– Маша – дочь Бориса Николаевича, вместе живём мы совсем недавно.

– Моя дочь, твоя родная сестра, сейчас не со мной. Она в другом месте. – Татьяна вздохнула.

– Утром проснулся, увидел двух девушек и подумал, что у меня две сестры. Так есть. Две сестры. Купим третью пару серёг. Что расстроило тебя, мама? Далеко то место?

– Твоя сестра жила неправильной жизнью. По решению суда она отбывает срок в женской колонии.

Никто за столом не проронил ни слова, все ждали подробностей.

– Маме твоей на сегодня хватит воспоминаний, тем более что они грустные. Кто хочет кофе, а кто чай? – засуетился вокруг стола Борис Николаевич. Все выбрали чай.

Хельга подошла к столу. Вплотную к ней подошла собачка. Жерар встал, подхватил её под мышки и усадил на стул с подушкой рядом с собой. Внимательно оглядел её, ровно ли сидит. Девушка благодарно потерлась о его плечо головой. Собачка вскочила к ней на колени.

«Мой сын слишком ласков с этой девочкой. И Джеки тоже…» – подумала Татьяна и прошлась взглядом по лилипуту. Та сделала вид, будто разглядывает рисунок на бумажной салфетке.

– У вашего сына красивое имя, – сказала просто так, лишь бы сказать.

– Мама – поклонница Жерара Депардье, я поклонник Эдит Джованни Гассион. Певица Эдит Пиаф. – Жерар ласково посмотрел на соседку у плеча. – Ты на неё похожа.

Хельга хлопнула большими, слегка выпуклыми глазами.

– Эдит мало жила, но много чудила. Ей многое простится, ибо она много любила. Такие слова о ней я нашёл в книге Марселя Блистена «До свидания, Эдит!» и запомнил. У меня большая коллекция её снимков.

Татьяну кольнуло в сердце предчувствие.

«Неужели я могу быть на кого-то похожа, кроме как на лилипута?» – удивлялась Хельга, слушая рассказчика. У неё так же кольнуло сердце. Только тут напроказничала стрела амура.

Жерар посмотрел под стол, пощупал холодную ножку Хельги.

– Мама! Одолжи нам свои носки. У тебя ведь есть носки? У кого-то лапки холодные, как у гуся. Не забудь, нам надо купить тебе тапочки. Хочешь пушистые?

Глаза хлопнули в ответ. Голова кивнула.

Мать растерянно встала и ушла в комнату. Покопалась в шкафу своего мужчины. Новых носок не нашла. Пришлось нести стираные. Сын забрал их и надел на ножки лилипута сам.

– Хорошо?

Глаза хлопнули. Голова кивнула. Хельга немела, когда за ней ухаживал Жерар. Онемение это было приятным.

Молодёжи всегда тесно и душно в компании со взрослыми. После просмотра фотографий, привезённых Жераром, не стало тем для разговора.

– Хочу исполнить своё обещание и купить Хельге тапочки. – Жерар потрепал волосы на голове Хельги.

– Обойдётся! Татьяна, у вас в квартире наверняка что-нибудь есть такое? Если нет, в носках походит.

– Обойдусь… – как эхо отозвалась Хельга.

– Дочь, ты не должна указывать гостю, что ему делать, а что нет. Потом это хорошая возможность показать Жерару город. Кстати, Хельга тоже гость. Я отвезу вас в торговый центр. По этакой жаре много по городу не походишь. Асфальт плавится.

Татьяну решение Бориса обрадовало. Наступит передышка в общении с сыном. Она благодарно поцеловала своего мужчину в щёку.

Вздыхая, плача и тоскуя все эти годы по маленькому мальчику, оставшемуся без мамы в чужой стране, Татьяна совсем не задумывалась, что страна эта – ему родина, люди, живущие рядом с ним, родные люди. А женщина, живущая далеко в России, с каждым годом всё больше становилась таинственной незнакомкой по имени «мама». Мечтая о встрече с сыном, мать несла в себе невероятную любовь, тоску по ребёнку, а не взрослому мужчине, хладнокровно окликнувшему мать в зале аэропорта.

Борис Николаевич повёз гостей в торговый центр.

Видимо, женщина задремала, потому как разбудил её звук открываемой двери. Вернулся Борис Николаевич.

– Ну, как ты?

– Как больная, поверишь? Всё тело болит, будто картошку копала. Всё не то, всё не так! Я не то себе представляла.

– Догадываюсь.

– Вот ты целуешь свою дочь, обнимаешь. А я не то чтобы не могу, я не хочу этого делать. И ему это не надо, может, даже неприятно.

– Красивый у тебя сын, моя дорогая.

– Правда? Ты так считаешь? Мне тоже понравился. Он неприлично много уделяет внимания лилипуту. – У женщины прорезались звонкие нотки в голосе.

– Тише, моя дорогая. Это нормально. Я и сам ловлю себя на том, что лилипут меня беспокоит. Не такая она, как все. Слабая или маленькая… Не знаю. Но человек она хороший.

– Ты думаешь? У него нет глаз?

– Ну, даже если и так, дело-то молодое.

– Ты считаешь, что такое можно допустить?!

– Такое что?

– Чтобы мой сын интересовался лилипутом.

– Да бог с тобой! Я имел в виду флирт, что там ещё бывает, не такое обязательное.

– Он француз. Только это они и умеют делать. Я не хочу этого!

– Кто же нас будет спрашивать…

– Я не допущу этого!

Оказавшись в торговом центре, молодёжь почувствовала себя свободно. Маша, как и подобает женщине, окрылённая новым и дорогим украшением, шла впереди всех. Может, путь показывала, а может, себя. Спина прямая, поступь лёгкая, взгляд играет и искрится. Жерар добросовестно искал тапки для маленькой девочки. И они нашлись. Этакие носки из искусственного меха, с нашитой подошвой и резинкой вокруг ножки. Ничего, что немного большие, резинка не даст им сваливаться с ног.

– У вас красивые женщины, нарядные. Сегодня особый день? Праздник? – спросил он у Маши.

– У меня праздник. Ко мне приехал брат из Франции. У женщин праздник от того, что они видят красоту моего брата, – сказала Маша.

Жерар мысленно выстраивал сказанные сестрой слова в доступном для своего понимания порядке.

– Моя красота праздничная? Я слишком ярко одет?

– Ты не так понял, забудь! – Маша демонстративно поцеловала Жерара в щёку и взяла его за руку.

Маша передвигала вешалки с одеждой, радостно ощущая приятную тяжесть новых серег, изредка поглядывала в сторону Хельги. Та присела на диванчик, пакет с тапочками лежал на полу. Жерар бродил по отделу, что-то брал в руки, затем подозвал продавца, и они углубились в лабиринты стоек с одеждой.