Екатерина Сереброва - В поисках

Он спешил полакомиться своим особым печеньем и чем-нибудь посущественнее. Недавний запах супа разбудил его аппетит.

Пеструнов вернулся к отцу Борису, как договорились. Слава взял у батюшки большую кастрюлю, после чего они отправились в фельдшерский пункт. У дома культуры давно все разошлись, осталась только горка грязной посуды, а сверху гордо возвышалась помятая кастрюля. Священник грустно вздохнул, проходя мимо. И сообщил, что приберется по возвращению. А Славка видел погромы и покрупнее, ему приходилось и не такие завалы разгребать после собственных концертов, проходящих на улице. Полиция и организаторы были сильно недовольны.

Больничка находилась в центре поселка, рядом с красивым зданием администрации. Помещение, выделенное для лечения местных, конечно, не выдерживало никакой критики по сравнению с администрацией. Палат здесь хватало ровно на десятерых, потому тем пяти еще повезло, что лечились они в вольготных условиях. То были, в основном, пожилые, но нашелся и бедолага со сломанной ногой, мигом напомнив Славке его самого. Отец Борис, накинувший белый халат поверх своей черной рясы, прошелся по палатам, ловко накладывая кашу в протянутые больными тарелки. Из него вышел бы неплохой помощник повара. Пеструнов выполнял роль носильщика, и в разговоры батюшки с пациентами особо не вслушивался. А тот после кормежки непременно беседовал с каждым из своих подопечных.

Добрались они до последней палаты, когда в коридоре столкнулись с Любой. Та мыла пол. Подняла глаза на батюшку, одернула серое платьице, поправила платочек на голове. Зацвела, распушилась девчонка, щеки покрылись румянцем. Красивая, непорочная, возвышенная. Голову склонила перед отцом Борисом. Он бережно коснулся ладонью ее лба, что-то прошептал и ушел в палату. Она так и стояла, прикрыв глаза, словно запоминала его присутствие, впитывала… Славке стало неудобно с ней говорить в такой момент, хоть он и хотел воспользоваться случаем. Но пришлось следовать за батюшкой.

Когда они закончили с больными, Любы и след простыл. Отец Борис переговорил с фельдшером, вежливо попрощались.

– Присядем? – указывая на лавочку, предложил Слава, когда они оказались на улице.

Отец Борис был не против, и они устроились на скамейке под березой.

– Можно спросить? – обратился Пеструнов к священнику.

– Разумеется.

– Как вам удается воздерживаться, ну в том плане, что в ваши молодые годы, когда вокруг много женщин… понимаете?

– Понимаю, – усмехнулся отец Борис. – Я дал обет в очень раннем возрасте. Не церкви, а самому себе. Потом понял, что мне мирские развлечения претят, они мне тоже не нужны. И подался в монахи, дав клятву уже перед Богом. А через некоторое время любовь к людям привела меня сюда.

– Это все понятно, но вы же человек, неужели даже мысли не возникает?

– Соблазн всегда где-то рядом. Важно не то, может ли он возникнуть, а то, как я с ним справлюсь. У меня ощущение, что вы заплутали, Слава, – вдруг сказал отец Борис, кивая на футболку Пеструнова. Сейчас было теплее, и он явился к больнице без куртки. – И приехали сюда за ответами. Если так, то я готов помочь.

– Я сам не знаю, зачем приехал, – провел ладонью по лицу Слава. – Устал от популярности. От удушливого города. От всего.

– От внешнего мира полезно отдыхать. Появляется время заглянуть внутрь себя, и понять, кто вы есть, – сказал священник, показав себе на грудь. – Пора мне отобедать, – он поднялся со скамьи.

Время было за три часа дня.

– Отужинать, вы хотели сказать? – переспросил Слава.

– Мой обед слегка позже, чем у всех, – с улыбкой пояснил священник и размеренным шагом направился к церкви.

Слава все больше проникался к нему уважением. Хотя Любочка и ее влюбленность в отца Бориса не давала ему покоя.

Пеструнов возвращался домой к крестному, когда на него неожиданно налетела женщина, страшно ругаясь и вопя. Он даже не сразу понял, что крики адресуются не ему. Она бежала прямиком на Славу к дому напротив, он едва успел посторониться. Через забор оттуда махнул мужчина в одном белье, сжимающий в руках туфли и рубашку. Брюки, видимо, забрать не успел, да так и помчался огородами прочь. Не сумевшая его перехватить женщина сыпала тому проклятия вслед. Потом прекратила и внимательно посмотрела на Славку. Ни слова не говоря, подошла и крепко поцеловала его в губы. Он до того обомлел, что никак не отреагировал, застыв столбом.

– Будешь моим любовником? – оторвавшись, спросила та.

Слава в другой раз, может, и не отказал такой пылкой женщине, пусть она и старше его, но сейчас твердо ответил «нет». Она залепила ему пощечину и удалилась восвояси. Пеструнов, поглаживая щеку, поплелся дальше.

– Эдак тебя угораздило, – проговорил Григорий, впуская крестника домой.

– Одна ненормальная набросилась, – прокомментировал Слава, проходя сразу в жилую комнату и падая на тахту. – Сперва гналась за своим то ли мужем, то ли сожителем, а потом и мне прилетело.

– А, это, должно быть, Генка и Ирка Челноковы. Он – главный гуляка на селе, а она – с виду тихая, но если взбесится – никому спасу нет, – сказал он, прислонившись к дверному косяку.

– Ага… – зевнул Славка. – Дядь Гриш, мы немного поговорили с отцом Борисом о том, о сем – так, случайно пересеклись.

– Молодец, отец Борис – незаурядный, хотя и немного не от мира сего.

– Слушай, а почему у отца Бориса жены нет?

– Так он из черного духовенства, им нельзя.

– То есть если он захочет жениться, ему не разрешат?

– Я думаю, уже нет. Монахи дают обет.

– А что будет в нарушение?

– Сана лишат, от церкви отлучат, наверное. Я не знаю деталей, – прервался Григорий. – Зачем спрашиваешь? Ты что, заметил за отцом Борисом подобные мысли, действия?

– Нет. Но он молодой, а вокруг девчата вьются – как он может быть уверен, что не поддастся? Ну, положим, не женится, а так, разок…

– Слава, ну что ты все опошляешь. Поговори с ним о воздержании, коли так любопытно.

– Я поговорил. Не убедило.

– Девчата вьются… Я, кажется, понял, куда ты клонишь: с Любой познакомился?

– А ты как понял?

– Да сам видел, что она как раз-таки возле отца Бориса и вьется. Он даже злился по этому поводу, обругал ее. А теперь свыкся. Романтическое всё это, пройдет. Но ты же не за его честь беспокоишься, правда? И не за ее. Понравилась тебе?

– Проехали, дядь Гриш, забудь, – отмахнулся Славка.

– Оставь ее, Слава, – посоветовал крестный.

А крестник уж и заснул.

***

Пеструнов пробудился после обеда, мучимый жаждой. Выпив своего гостинца, он выбрался на улицу и застал дядю Гришу, который заталкивал в кузов небольшого грузовичка лавку. На земле стояли еще две. Крестник выскочил и подсобил дяде.