Михаил Артюшин - Аргентина

На воскресную службу она опоздала. Под главным сводом церкви лицом к алтарю молился настоятель храма. Услышав за спиной стук женских каблуков, священник обернулся.

– Отец Дмитрий! Здравствуйте! – поздоровалась Людмила.

– Здравствуй, матушка! – с улыбкой ответил он и, повернувшись лицом к алтарю, закончил молитву, осенив себя крестным знамением.

Людмила тоже перекрестилась и по привычке осмотрела иконостас.

Свечи, поставленные прихожанами перед алтарем, догорали, истратив себя в молитвенном горении до укороченных малых огарочков. Пламя на их верхушках с хаотичными наплывами и нагромождениями воска металось от залетавших внутрь порывов сквозняка, судорожно цепляясь за ниточные сердцевины свечей, еще удерживаемых остатками скатанного, спрессованного воска.

Сзади послышался звук шагов. Кто-то медленным шагом приближался к алтарю. Мужчина славянской внешности, среднего роста, в черной спортивной футболке, стриженый почти наголо, поднес свечу к одному из догорающих лепестков пламени и зажег свою.

Батюшка повернулся к Людмиле:

– Слушаю тебя, матушка.

– Отец Дмитрий, я хотела узнать, может, кто в Москву скоро полетит? Плащаницу вот хочу передать! – она развернула полотно на руках.

– Хорошо! – медленно, тихим голосом произнес ошеломленный священник, не отрывая взгляд от переливов бусин, тускло мерцающих в отсветах слабого освещения и в отблесках свечей.

– Да! Наверное, можно! – и, словно спохватившись, спросил: – Ты же недавно сама прилетела из Москвы!

– Да! Недавно вернулась! – ответила Людмила, вздохнув. – К сожалению, я там продала четырехкомнатную квартиру. Знакомых и родных в Москве нет! Теперь все мы здесь!

Справа послышался негромкий кашель. Людмила оглянулась. Мужчина, стоящий у свечного столика, повернулся и неторопливо пошел на выход.

– Хорошо! Оставляй это чудо творения рук человеческих! Владыка скоро собирается в Москву. Думаю, просьбу твою он выполнит, – настоятель перекрестился на икону Иисуса Христа, затем повернулся к Людмиле и сказал: – Господь Бог отблагодарит тебя за старания! Ступай, матушка, с Богом! Да хранит тебя Царица Небесная!

Людмила вышла из ворот церкви, подала милостыню сидевшему на асфальте старичку-инвалиду, прошла до стоянки и села в машину. Следом за ней, отделившись от стены церковного каменного забора, увитого плющом, бросив недокуренную сигарету мимо урны, мужчина в черной футболке быстрым шагом прошел к стоящему в стороне черному спортивному «мерседесу». Черная машина сопровождала ее до самого дома. Слежки она не заметила.

В этот вечер, свободный от творчества, она уделила внимание всем друзьям, отправив им с десяток сообщений. Одно из них прилетело на адрес Максима: «Здравствуй, Максим! Рада, что отозвался и оценил мои труды. Когда делаешь такие вещи – Бог помогает! Делала ночами. Плащаницу вышила и сама не поняла как. Отправила ее в Москву со знакомым священником. Мои работы все в храмах. Дома только фото и первые мои небольшие иконы».

Черный «мерседес» в течение недели появлялся на улице, меняя места стоянки. Как коршун в небе высматривает добычу, так он кружил вокруг дома русских эмигрантов, сопровождая на отдаленном расстоянии передвижение детей, выезды Людмилы в город.

Россия.

Наступившее лето принесло Максиму массу текущих забот как на работе, так и дома. Вечернее время в рабочие дни и выходные были заняты работой в саду. Максим редко, может, раз в месяц, заглядывал в домашний компьютер. Пришедшие сообщения он мог пересчитать по пальцам. В июне дочка высылала фотографии из Греции, с острова Родос, где они отдыхали семьей. В июле приходили сообщения от сына из Испании, где он с женой и двумя сыновьями отдыхал на Майорке.

Осенью, в начале сентября, Максим заглянул в Интернет, открыл свою страничку. Сообщений из Аргентины не поступало. Он не придал этому большого значения. Если человек не общается в Интернете, значит, ему просто некогда. Есть дела важнее. Только в конце октября, просматривая почту, Максим открыл «Мой мир» и, как гром среди ясного неба, прочитал сообщение, размещенное Людмилой на ее страничке для всех пользователей: «Люди добрые! Помогите! У меня пропала дочь Вера! Упорно ищем уже пять месяцев! Думаем, что держат злые люди! Верим, что жива! Помолитесь, кто может, чтобы указал ей Господь дорогу домой!»

Первая мысль была: «Вот почему ее не было пять месяцев в Интернете!», «Как и чем можно помочь?!» – подумалось следом.

Около полусотни ответов находилось под текстом ее сообщения. Совершенно незнакомые люди искренне выражали сочувствие, писали, что если дочку украли, то этих уродов, которые это сделали, нужно казнить! Кто-то посоветовал обратиться к экстрасенсам, на что Людмила ответила: «Обращались к ясновидцу. Он сказал, что жива, а где она, не сказал!»

Максиму было ясно, что в таких случаях в первую очередь необходимо обращаться в полицию, но он тут же подумал: «Прошло уже пять месяцев, и сейчас глупо советовать обращаться в полицию, поскольку они это давно уже сделали!»

Этот крик души матери, потерявшей ребенка, был обращен к людям в последней надежде, что у кого-то проснется совесть, и он вернет девочку домой, что кто-то узнает о похищении и, увидев девочку у кого-то в неволе, сообщит.

Пять месяцев мучительных переживаний! Пять месяцев неизвестности и ожидания привычного звонка в дверь, легкого перестука каблучков и раскинутых в сторону рук дочки, летящей в объятия мамы! Пять месяцев бессонных ночей!

Максим представил ее состояние, близкое к помешательству. Он понимал, что ничем помочь ей не может! И не знал, что ей написать, все, что бы он ни посоветовал, будет глупо! В ее состоянии ей нужна только дочка, и немедленно! Сию же минуту! Потому что эта боль невыносима! Он представил себе, сколько молитв прочитала Людмила ночами, на коленях, перед иконами при свете восковой свечи, в отчаянии взывая к скорбному лику Спасителя и ко всем святым о помощи, и как Божья Матерь, с младенцем на руках, скорбно смотрела на нее с иконы в ответ на ее молитву, сочувствуя материнской доле.

«Ребенка похитили, скорее всего, не так просто! – подумал он. – Что-то им нужно! Значит, скоро они должны проявиться из своего гнилого подполья!»

Аргентина.

Двое мужчин славянской внешности сидели за стойкой бара, потягивая текилу. Говорили по-русски, не боясь, что кто-то поймет их разговор.

– Слушай, Бугор! Че ты тянешь с девчонкой? Баксы за нее можно было срубить еще полгода назад! Долго еще ее держать? Хуану за ее кормежку и охрану платить надо! – недовольно высказывал лысоватый, полный, круглолицый мужчина лет тридцати сидящему рядом с ним коротко стриженному блондину спортивного телосложения, по виду старше его лет на десять, одетому в джинсы и черную майку с короткими рукавами.