Дмитрий Чепиков - Страшные русские сказки

Редактор Анна Миронова

© Дмитрий Чепиков, 2020

ISBN 978-5-0051-6136-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Василиса стала подозревать в колдовстве новую жену своего отца, служившего деревенским старостой, с того дня, как эта странная, неказистая женщина появилась в их доме. Основанием для мрачных мыслей у молодой девушки стала недавняя смерть матери, на которую в ближнем к деревне прилеске напали дикие звери, обычно далеко стороной обхаживавшие шумное людское место, охраняемое сворой крупных лохматых псов.

Десяток деревенских псин, каждая из которых была размером с матерого волка, прошлой весной растерзал взрослого медведя. Косолапый, на свою беду, забрёл в огород возле Ивашкиного пятистенка. Когда мужики выскочили из домов на звук возни, косматый хищник уже испустил дух, залив талый снег лужами крови из огромных ран, нанесенных собачьими клыками и когтями.

Однако, в тот самый злосчастный полдень, псы с самого утра трусливо жались, поскуливая, возле деревянного колодца-журавля в центре деревни. Никакими окриками не удавалось разогнать животных, сгрудившихся на тропке у колодца и мешавших людям подойти и набрать воды. Женщинам с ведрами приходилось переступать через них. А псы льнули к ним, жалостливо заглядывали в глаза, словно ища помощи. Они определенно были чем-то испуганы…

Страшное не заставило себя ждать. В полдень хмурые мужики привезли на телеге к дому старосты страшную находку, накрытую грязной дерюгой, которая насквозь пропиталась кровью. Василиса, несмотря на то что уже была рослой, шестнадцатилетней девицей, тогда ревела как малое дитя, прижавшись к бледному отцу, едва стоявшему на ногах от горя. Жену старосты Ефима, истерзанную до неузнаваемости дикими животными, односельчане нашли на лесной дороге неподалеку от деревни. Что там делала женщина, у которой было полно забот по дому в тот день, неясно. Пятеро охотников во главе со старостой, похватав рогатины и ружья, ринулись было в погоню, но псов, которые должны были взять след, даже ударами палок невозможно было сдвинуть с места. Мать Василисы похоронили тем же днем. И в тот же день в их доме появилась она.

Анна, крепкая женщина средних лет, давно поглядывающая с интересом на отца Василисы, руководила всем печальным процессом, хотя, вроде бы, никто её об этом не просил и поручений соответствующих не давал. Она и повозку за священником отправила, и богатый, по местным меркам, стол накрыла, уставив его печеным мясом и огромными бутылями с крепчайшим первачом. Откуда столько всего взялось у неё, никто не знал. Впрочем, местные лишний раз не задавали ей вопросов. Побаивались. Анна, как и её мать, да и бабка, трижды была замужем, и все мужики в их семье давно уж на тот свет отправились. Один муж Анны от хвори скончался, другой разбойников после ярмарки встретил, а третий утонул. Слух в народе ходил, что нечистые дела в её избе творятся. Даже священника ей в дом мужики приводили после схода. Тот у неё провел весь вечер и ночь, а наутро мужиков успокоил, мол, всё нормально, не повезло мужьям Анны, воля божья была на несчастья и всё такое. Страха у людей поубавилось, но к вдове всё равно относились настороженно.

Не прошёл и месяц как Василиса матери лишилась, а Анна поселилась в доме старосты, деля с вдовцом постель и подливая ему по вечерам самогона. Еще через неделю отец Василисы и Анна сыграли свадьбу, хоть люди и шептались по углам, что, дескать, нехорошо так скоро. Дом у Ефима был большой, поделенный на комнаты, не как простые избы у селян, скотины полон двор, да и деньги водились. Тот же священник и поженил их, хитровато подмигивая новой жене старосты. Но Ефим ничего не видел, кроме Анны, ходил за ней по пятам, старался во всем угодить.

Каждый день, с самого утра, когда отец уезжал работать в поле, Василиса оставалась в доме с Анной наедине. Девушка старалась больше времени проводить с немалым хозяйством: ходила за водой, кормила скотину и ухаживала за ней, часами сидела за прялкой, уткнув глаза в работу. Что угодно, лишь бы не встречаться взглядом с водянистыми, серыми глазами мачехи. Анна же не уставала постоянно придираться ко всем делам падчерицы. То воду та принесла в неполных ведрах, то узор не тот на рушниках, и вообще – такой взрослой бабе нечего на плечах родительских сидеть, а пора бы и мужа себе найти.

Василиса пробовала несколько раз пожаловаться отцу, но тот и слышать её жалоб не хотел, говорил, что дочь к Анне придирается. Мачеха же, когда Ефим был дома, просто источала благодушие и любовь к Василисе, хвалила и сладкие пряники подсовывала.

Василиса терпела мачеху только ради отца. Тот с ней казался счастливым. Однако девушка начала замечать, что с Ефимом происходит нечто нехорошее. Богатырь от роду, полутора саженей ростом и восьми пудов весу, Ефим за неделю осунулся, похудел и сгорбился. Даже его лицо стало зеленовато-бледным. Приглашать лекаря отец отказывался, потому что Анна всячески убеждала его, что лекаря эти – проходимцы бесполезные. Мачеха поила Ефима отварами, от которых старосте становилось только хуже. Но он не роптал, а приходя с поля, покорно проглатывал подсунутое варево и валился спать без сил.

Так прошло ещё три дня. Ефиму стало настолько плохо, что он не смог подняться утром с постели, однако все так же упорно отказывался от просьб дочери пригласить лекаря. Василиса же после последнего отказа уже сама решила, что завтра отправится за врачевателем. Пусть ругает потом, будь что будет. Ложась спать, она уже представила, как поедет завтра в город, как привезёт лекаря, и тот поможет её отцу. Главное, чтобы мачеха не помешала.

От волнения девушка долго не могла уснуть, ворочалась, а затем её внимание привлёк какой-то странный звук, исходящий из спальни родителей. До неё донеслось невнятное бормотанье и шипение. Василиса, не зажигая лучины, босая, потихоньку ступая, подкралась к спальне и, заглянув в проем двери, застыла на месте.

Анна стояла рядом со спящим Ефимом, склонившись к его голове, и что-то говорила на непонятном, грубом языке. Мачеха была невысокой, но сейчас казалась Василисе непомерно длинной и худой. Три лучины, горящие по разным углам спальни, прекрасно освещали Анну и отца Василисы, а сама девушка оставалась незамеченной в полумраке. Василиса увидела, что стены спальни изрисованы причудливыми символами, и хотя это были всего лишь пересечения черточек и завитушек, от них повеяло могильным холодом. Внимание падчерицы от созерцания стен вновь переключилось на людей в комнате. Тем временем с лицом мачехи стали происходить невообразимые изменения, оно вытягивалось, нос удлинялся и загибался крючком. Поскольку Василиса сейчас видела Анну лишь в профиль, мачеха стала напоминать ей хищную птицу, готовую схватить свою добычу. Анна взяла бессильного мужа за плечи своими тонкими, но невероятно сильными конечностями и притянула к себе. То, что совсем недавно было её ртом, теперь трансформировалось в тёмную, непроглядную дыру, в которую из приоткрытого рта Ефима медленно потянулась, извиваясь, синеватая дымка.