Олег Майба - Записки кудрявого мальчика. Рассказ любящего отца

Что я и сделал с удовольствием.

Во второй записной книжке в потёртой обложке я нашёл стихи, которые она написала в 22 года, когда ждала меня.

Меня ещё не было, но по стихам видно, как счастлива была мама. Ну, классно. Мне радостно узнать, что я родился в огромной счастливой любви! (О, нашёл первое различие: родился ли мой сын в огромной любви? Так, подумаю об этом на досуге. Ещё не размышлял на эту тему.)

Вот ещё её радостные стихи:

Честно, я никогда не интересовался маминой жизнь – мне было не интересно. Вокруг было много знаменитых и умных людей, книги которых я читал и изучал. В основном, это были книги о материальном успехе (богатстве), лидерстве, умению влиять на людей. Ну, что знала мама – простая домохозяйка, по професии «воспитатель детского сада»? «Два притопа, три прихлопа» – вот и все её знания.

Как же я ошибался!

Но умные мысли приходят с возрастом. О, в 40 лет!

Прервался ненадолго от чтения стихов, покормил и положил сына спать. Полежал рядом, почитал книгу перед сном. Моя рука перебирала его золотые локоны, а он засыпал, и, наверное, чувствовал себя рядом со мной защищённым, довольным и спокойным. Это самое главное для малыша, что я дал ему.

Выключив свет в комнате, я сел на кухне и продолжил читать. Тёплая летняя ночь за окном принесла прохладу и свежесть. Несколько стихов были о нежных маминых чувствах. Я просто сфотографировал их на телефон, чтобы дома потом перепечатать себе.

Другие её детские мысли были записаны в форме «белого» стиха. Везде были строки о том, как она счастлива. Да, понимаю, только куда всё потом делось? Любовь-то «испарилась» со временем, а счастье ушло.

Разрушились любовные отношения, связи разорвались. Вопрос «почему» выяснять не буду. Я же о другом пишу – о моём сходстве с сыном, а тут сильно углубился… Возвращаюсь обратно.

Самое позднее мамино стихотворение о себе я прочитал в её изданной книге:

Тогда стих меня не тронул. Маме ничего не сказал, только проворчал:

– Везде Бога вставляет. До сегодняшнего лета я не хотел с ней разговаривать – так сильно она меня раздражала своими беседами о Боге..

Но сейчас я задался целью «вспомнить всё», и без её помощи я это сделать бы не смог. Поэтому и позвонил маме.

Минут десять я рассказывал маме о том, что я помню в нашем старом доме, вспоминал такие детали, о которых она совсем забыла. Например, вспоминал, что я видел на пути с веранды в комнату и перечислял:

– Я вхожу в комнату через низенькую веранду.

Справа от меня стол и окно, слева – шкаф из реек, загораживающий вешалку для верхней одежы. Дальше справа – холодильник, за ним – полированный шкаф. Да, это я его молоточком «разукрасил»! Наверное, не надо было… За шкафом спрятался стул с мамиными платьями, а дальше русская печка.

Я помню её чистой, белой с большим ярким петушком в стиле городецкой росписи на передней стенке печки.

До этого печка имела жуткий вид: серо-чёрная, с коричневыми подтёками, с трещинами на углах. Где-то в сарае мама нашла пакет с побелкой, кисть из мочала, пакет с порошком, похожим на высохшую глину.

Зная только в теории, как надо ремонтировать печь, мама развела сухую глину водой, перемешала и замазала трещины на печке, выравняла стены. Когда глина высохла, несколько раз прошлась по ней побелкой. Серая печка после побелки белела и через день стала белоснежной и чистой. Яркий нарисованый петушок вносил радостное и праздничное настроение.

Летом печку почти не топили, готовили на элекрической плитке. Если вечерами было холодно, то можно бросить в печку несколько поленьев, ветки, чиркнуть спичкой, и станет тепло. Маме очень нравилась печка, её удивительный целебный жар.

Вот так я перечислил все предметы в комнате, в кухне, потом вспомнил книги. Чтение перед сном было обязательным радостным моментом. В 80-е годы книги были большим дефицитом. Это так странно! У моего сына сейчас огромные стопки самых «умных», развивающих книг.

Даже у мамы в детстве было больше книг, чем у меня, хотя она родилась после войны.