Юрий Бригадир - Сны скорпионов

– Чего погладить? – опешил я.

– Шорты, например.

– Ваши? – нагло предположил я, опять мягко определяя границы возможностей.

– Ну-у… можно и мои, – еще тише сказала хозяйственница и порозовела.

Маргарита Федоровна пригодится. Никогда не следует отказывать женщинам. Порыв с импульсом вообще надо высоко ценить. Редкая мадам осмелится заявить напрямую, что у нее на тебя что-то там стоит. То есть, она будет нарезать круги, заглядывать тебе в желудок и нести фантастическую чушь. Это знает каждый. А вот подойти и сказать типа «милый, я тебя хочу» – это нет, этого мы не можем, этому нас не учили. От приближения изнутри этих слов у среднестатистической мадам сводит обе челюсти разом, и она мало того, что слова не выскажет, так еще и разозлится на тебя, на себя и, до кучи, на весь мир. Женщины так устроены. Поэтому обычно «я тебя хочу» говорят мужчины. Их предложение, в принципе, тоже кривое, как турецкая сабля, зато они все называют своими именами, а если называния имен не хватает, то пускают в ход конечности.

– С удовольствием, – сказал я, прикинул на глаз разницу в возрасте и не нашел особого криминала.

– Сто пять! – вдруг доложил Паша, резко открыв дверь.

– Ну вот, – сказала Маргарита, – теперь и я ваш знаю.

– Да, – ответил я, взял ее за руку, легонько сжал и отпустил, – звоните. Буду ждать.

Вербовать я умел с детского садика. Я же снежный лис! Песец по-другому. Меня на снегу не видно…

Пройдя по плавучему пирсу, с одной стороны которого грелись на солнце две резиновые лодки с моторами, а с другой – одинокий водный мотоцикл, я по гулкой металлической лесенке поднялся на «Атлантиду».

В этот момент заговорил на удивление разборчивым и ясным голосом Романа громкоговоритель:

– Через десять минут попрошу всех за стол перед эстрадой!

Я прошагал мимо дежурной серебристой пальмы, мимо шезлонга, прошел под навесом из серебристой водостойкой ткани, мимо бассейна с нереальной, фантастически синей водой. Приглядевшись, понял, что просто-напросто дно у него было такого цвета. Ну хоть что-то здесь не белое!

Перед эстрадной площадкой с задником в традиционной форме морской раковины стоял стеклянный круглый стол с водой в пластиковых бутылках на нем. Стол окружали белые пластмассовые кресла. В общем, неуютно, холодно и официально.

Решив, что десяти минут мне на «заселиться» хватит, я нашел глазами домик под номером пять и рванул туда. Понтоны домиков были другой, нежели у главной палубы, конструкции, и уровень их был выше, чем у нее. Поэтому все без исключения номера возвышались над нею примерно на полметра-метр. Главная палуба получалась вроде как стадион, арена или вольер в зоопарке. А пожалуй так даже точнее: вольер.

Ты стоишь наверху, под тобой несколько метров бетона, а внизу, безо всяких решеток, цепей, намордников, почти свободно ходят белые медведи. Им незачем смотреть вверх – вода, еда и все развлечения строго внизу. Но иногда они поднимают голову и смотрят тебе в глаза. Без всякого специального умысла. Но с большим интересом. Потом улыбаются и снова ходят по хорошо изученному маршруту, качая огромными головами и щелкая по бетону смертоносными кривыми когтями. Вольер, дыра, преисподняя, колодец под пронзительно синим небом, без крыши и потолка. Свободный и несвободный одновременно ходит медведь, мощно и уверенно переставляя свои мохнатые лапы.

Я вбежал по лесенке и открыл дверь пятого номера. В нем все было по минимуму. Два окна. Одна узкая кровать, одна тумбочка. Душевая кабина, раковина и унитаз за сильно матовой стеклянной стенкой. Шкаф-пенал для одежды. Письменный стол, размером больше похожий на журнальный, на нем лампа, радиотелефон и блокнот. Все, разумеется, либо белое, либо стеклянное, либо серебристое. Только на стене застыл в атакующей позе черный фирменный скорпион.

Это не жилье. Это место, где можно поспать, а еще, может быть, подумать. Я бросил сумку на кровать, достал из нее белые (это само собой!) китайские пластиковые тапки, снял белоснежные – это уже начинает доставать, но что поделаешь – кроссовки и переобулся. Встал, покачался с пятки на носок. Пойдет, можно рекорды ставить. Посмотрел вверх. Камер не было. Видимых, во всяком случае. Скрытых камер, и уж тем более – микрофонов, можно было напихать сколько угодно. Я внимательно просмотрел все углы сантиметр за сантиметром, все розетки и выключатели и прошелся по полу специально не по центру, а ближе к стене. Ну пружинит. Где-то слегка скрипнуло. Линолеум, под ним половая рейка, под ней лаги на металле. Металл либо швеллер, либо уголок, что тут еще придумаешь? Когда выйду на улицу, надо будет глянуть снизу. Так сказать, «цокольный этаж» проверить. И «подвал». Хотя там уже наверняка вода.

Покидая комнату, я оглянулся, посмотрел на потолок и лукаво подумал про светильник в форме матовой полусферы. Вот туда – да. Туда камеру – два пальца об асфальт. А микрофон, если есть, то он уже в телефоне, там даже штатный можно использовать, делов-то. Сами так с Сеней когда-то до ума аппараты доводили.

Вышел из домика на крыльцо и сразу увидел стоящую внизу Аню. Совсем даже не вынуждено и не вымученно улыбнулся. Она тоже.

Мягко, как кот… а нет, я же сейчас полярная лисица, лис, то есть, песец… как снежный лис спустился, и тут же коротко и искренне (впрочем, про себя) ее поблагодарил. За то, что сон охраняла, что выспаться дала и не разрешила меня кантовать всем этим камуфляжным аборигенам и режиссерам.

Физиология у меня такая: если не высплюсь, то в курицу с двух шагов не попаду. Да что в курицу! Я вообще пистолет поднять не смогу – не то, что прицелиться. Поэтому я давно себе по ночам чуткость отключил. В детстве гиперчувствительность была, да, помню как сейчас. Все слышал, от сверчков, от птиц просыпался или от собаки какой-то далекой, верст за пять брешущей. Кошка на окне хвост вокруг себя закручивала – я и то слышал. Но ведь и отдохнуть не мог толком. Ворочался. Вскакивал. Как пружина сжатая, все время на взводе. В общем, помучился так от души несколько лет, а потом сам, без всякой помощи, научился полностью отключаться. Это хорошо.

Только теперь я по ночам беззащитен. Это плохо. Очень плохо. Живу один, проституток после акта всегда выгоняю, закрываюсь на все засовы, задергиваю шторы и топчу фазу. Потом ложусь на спину и проваливаюсь в мир, где нет сновидений, жизни, страхов и прочих галлюцинаций. Если в этом мире меня застать врасплох, то я даже не буду сопротивляться. Не смогу. Не сочту нужным.

Я ведь совершенно не против своей судьбы.

Я даже где-то ее понимаю…

– Доброе утро, Аня, – просто сказал я.

– Доброе утро, – выдохнул мой зверечек, – выспались?

– Как слон!

– Пойдемте, там уже собираются.