Евгения Палехова - Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями

– У вас есть мои рекомендации, – ответил Яков Михайлович с той долей снисходительности, которая сразу показала, что вопрос прозвучал не в первый раз.

– Да, да! – торопливо закивал Сергей Иванович и тут же настойчиво продолжил уговаривать собеседника: – Вам же всё вот в этом понятно сразу, да?

Яков Михайлович так высокомерно глянул на Сергея Ивановича, что тот про себя твёрдо решил умерить пыл. Но поскольку слову своему он был не хозяин, ровно через десять секунд снова прозвучал всё тот же вопрос:

– Ну вы же спец, да?

Яков Михайлович подавил вздох усталости.

– За всю мою долгую – уж поверьте! – практику ни у кого из клиентов ко мне претензий не было, – с достоинством произнёс он то, что хотел услышать Сергей Иванович.

Яков Михайлович явно понимал, что слова его мало значат сейчас для Сергея Ивановича: он по опыту знал, что если человек хочет бздеть, он это делать будет. Выручил Якова Михайловича Вольдемар, который вошёл в банк быстро, увидел обоих сразу, направился к ним легко.

Вольдемар невероятным образом преобразился за прошедшие несколько часов. Сейчас это был не надменный пустоголовый жиголо, но молодой муж, принимающий судьбоносные решения, покоряющий города и иногда отрубающий головы.

– Андрей! – зачем-то вскинул руку вверх Сергей Иванович и подскочил навстречу Вольдемару.

Андрей (а зовут его именно так) улыбнулся привычной, ничего не говорящей улыбкой и, приблизившись, пожал протянутую потную руку Сергея Ивановича.

– Рад, что вы наконец решили приобрести то, что когда-то принадлежало Кокто, – сказал Андрей в качестве приветствия.

– Кто-кто? – не расслышал Сергей Иванович.

– Кокто, – повторил терпеливо Андрей, потом посмотрел на Сергея Ивановича и, явно сжалившись над бедолагой, с едва заметной ноткой снисходительности пояснил: – В 1925 году дом Картье выпустил кольцо в виде трёх переплетённых колец из платины и золота жёлтого и розового цвета. Оно, собственно, и положило начало культовой коллекции «Тринити».

– И кольцо это придумал французский режиссёр и поэт со славной французской фамилией Кокто, – внёс-таки свои три копейки Яков Михайлович.

Андрей с улыбкой достал из кармана коробочку, открыл её и картинно залюбовался кольцом, всем своим видом давая понять, что остальные могут присоединиться к нему в этом увлекательном и бесполезном занятии.

– Также говорят, что сам поэт видел в этом символ любви, которую дополняют верность и дружба, – как-то по-мужски мягко проговорил он. – Три кольца – триединство.

– Андрей, к чему вы мне всё это рассказываете? – тупо поинтересовался Сергей Иванович.

– А рассказываю я вам это, милейший Сергей Иванович, – чуть улыбнувшись, ответил Андрей, – к тому, что привык знать, каким сокровищем владею.

– И цена от этого возрастает, – насмешливо прокашлял Яков Михайлович.

Андрей коротко хохотнул.

– И в этом есть шик! – Он повернулся к Сергею Ивановичу: – Который вам, как я понял, необходим. Вы же, – Андрей отвесил шутливый полупоклон, —собираетесь сделать предложение.

Сергей Иванович издал беспомощный краткий вой. И сразу стало понятно, что предложение делать он будет, хоть и не верит ни в удачу, ни в своё обаяние. Может, только везение могло бы ему как-то помочь: ну, к примеру, суженая враз оглохнет и ослепнет, а ещё лишится памяти. Но то, что Сергей Иванович отчаянно влюблён, было очевидно. И это, так же очевидно, по непонятной для присутствующих причине веселило Андрея, который даже не старался это скрыть.

– Вот это, ну, всё такое про режиссёра, – что, сказать надо? – как двоечник, жалобно спросил Сергей Иванович.

– Обязательно! – пылко и опять же насмешливо ответил Андрей. – Не знаю, кто ваша избранница, но уверен, что имя Картье ей известно.

– Да уж! Известно! На прошлый день рождения платье покупал ей, – буркнул Сергей Иванович.

– Не впечатлило? – угадал Андрей.

– Подозреваю, что маме в Саратов отправила, – мрачно ответил Сергей Иванович.

Андрей ещё раз коротко хохотнул.

– Обещаю, в этот раз ваши старания будут оценены по достоинству, – торжественно сказал он и повернулся к Якову Михайловичу: – Как только уважаемый Яков Михайлович заверит подлинность кольца.

С этими словами он протянул коробочку Якову Михайловичу, который уже успел оценить и манеры Андрея, и его проницательность.

– Не, а чего продаёшь-то? – не удержался-таки Сергей Иванович.

– Я, знаете ли, не отношусь к категории однолюбов, – лениво сказал Андрей, глянул на Сергея Ивановича и решил пояснить: – Сегодня мне нравится одно, завтра… – он картинно пожал широкими плечами. – А завтра будет завтра!

Сергей Иванович, пытливо впиваясь глазами в лицо Якова Михайловича, наконец понял, что пора звонить. Он прижал мобильный к уху и счёл нужным пояснить для Андрея:

– Вы же понимаете! Сумма крупная!..

Он бы и дальше лепетал что-то маловнятное, но ему ответили, и Сергей Иванович переключился на трубку:

– Ростислав Фёдорович! День добрый! Ну мы тут уже. Да! Вы бы спустились к нам, а? Спасибо!

Яков Михайлович чуть слышно поцыкал. Толстое розовое ухо Сергея Ивановича уловило знак и насторожилось. Всё его тело готово было немедленно реагировать, только не знало, как именно.

А Яков Михайлович обратился к Андрею:

– И всё же цена, я бы сказал, занижена. И причины я лично не вижу.

Сергей Иванович, как афганский дрозд на ножках, моментально повернулся к Андрею.

– Скажите, а вам доводилось когда-нибудь встречать богатых людей? – с оскорбительной улыбкой, вежливо и ядовито, поинтересовался Андрей, адресуясь к Якову Михайловичу.

– Да! – видно было, что тот задет, умыт и покороблен. Более того, его почему-то одолели сомнения, которые при его роде деятельности – а ведь он как-никак ювелир и специалист по редчайшим драгоценностям! – были весьма вредны.

– При всём уважении, боюсь, ваша уверенность ошибочна, – ответствовал блестящий Андрей всё с той же улыбкой.

Приближающийся к ним директор банка спас ситуацию. Его появление как-то остудило и язвительность Андрея, и сомнения Якова Михайловича. Что до Сергея Ивановича, то для него Ростислав Фёдорович вообще был Красным Солнышком и Большим Братом. Сергей Иванович рванул ему навстречу, поскольку имел просьбу, которую озвучивать при всех не хотелось.

– Вы бы деньги мои придержали, Ростислав Фёдорович, – одышливым шёпотом попросил он, убедившись, что собеседники их не слышат.

– А что, сомнения имеете? – голос Ростислава Фёдоровича был нейтральным и ровным, что и создало ему в своё время репутацию человека, состоящего в тайном родстве с индейцами племени ирокезов, отличающимися высоким болевым порогом и умением скрывать свои эмоции перед белоухими европейцами.