Евгения Палехова - Невинный семейный бизнес. Мелодрама с острыми краями

– Вовочка! – воскликнула она и подлетела к Вовке вплотную. – Ты в антракте, знаешь… – Она убавила громкость и грозным шёпотом чётко провела инструктаж: – Ровно без пятнадцати капнешь в нос и в глаза, потом уронишь ручку на пол, – но смотри! – так, чтобы ручка оказалась у него между ног. Моментально полезай искать. Понял?! И главное – не давай ему вставать. Сиди там, между ног, пока мой голос не услышишь.

Вовка даже возражать не стал. Так и просидел в ложе до положенного времени, тупо пялясь прямо перед собой, игнорируя великолепные прыжки и фуэте балерин и балерунов. Сердце билось в груди так часто, что его легко могли взять внештатным на ударные в оркестр, который, кстати, сказать, совершенно оглушил бедного парня.

Мужчина от души наслаждался представлением, напрочь забыв о Вовкином существовании. Вовка посмотрел на часы, судорожно дёрнул головой в поисках урны, в которую можно было бы незаметно сблевать в Большом театре посредине представления. И не найдя её, принял происходящее как стихийное бедствие: он быстро капнул в глаза и в нос то, что было велено, затем уронил ручку и полез с извинениями под стул к мужчине – ровно между ног. Мужчина, которого все страдания юного провинциала обошли стороной, сейчас вынужден был приподняться. Однако Вовка, помня бабушкин наказ и её трость, обеими руками вцепился в его колени.

– Мужеложец!! – раздался громовой раскат.

Это бабушка потрясала кулачком над своей головой, стоя в дверях ложи. Портьера лежала на её плечах как плащ римского патриция, и бабушка, в общем и целом, была довольна своим эффектным появлением.

От этого дикого словечка мужчина взвился до бархатного балдахина ложи.

– Вы что?! Вы не так поняли!! Он уронил… – залепетал мужчина.

– Совесть ты уронил, сволочь!! – ядовитым, сильным шёпотом перебила его бабушка. – Мальчишка и не слышал про такое!! Что я подруге скажу?! А ему, – она кивнула на Вовку, который продолжал с дурным лицом стоять на коленях, – что я ему должна сказать, а!! Посмотри на него!!! Он же совсем ещё мальчик!!

Мужчина в ужасе перевёл взгляд на Вовку. А тот всё шмыгал носом, да ещё и вытирал скупую мужскую слезу, скатывающуюся по правой щеке. Видимо, капли болезненные оказались.

– Оставайся здесь, – бросила бабушка Вовке и собралась выйти из ложи. – Я сейчас.

Это очень не понравилось мужчине.

– Стойте! Вы куда?!! – с тревогой спросил он.

– За администратором, разумеется, – она неприязненно повела плечами. – Я не знаю, что делают в таких случаях. Пусть он сам разбирается, – милиция, протокол, – ну не знаю! Но мальчишке жизнь ломать я не позволю!!

– Стойте! – проблеял мужчина, ощущая себя, вероятно, так же, как герой Кафки в панцире насекомого.

Он вылетел из ложи вслед за бабушкой. Через какое-то время дверь вновь открылась.

– Пошли, дружок, – сухо сказала бабушка вконец ослепшему Вовке.

Вовка послушно вышел, наткнулся на мужчину, который вдавил своё тело в стену, чтобы – не дай Бог! – не коснуться пацана.

Тем же вечером бабушка отвела Вовку на квартиру патлатого фарцовщика и велела выбирать. Перед Вовкой стояла кровать, заваленная прозрачными пакетами, на каждом из которых то там, то здесь были видны наклейки на прекрасном английском языке.

– А кроссовки где? – строго вопросила фарцовщика бабушка.

– А вам не дороговато будет, бабуля? – спросил патлатый дурень с усмешкой.

– Мой нестриженный друг, я и тебя могу купить, – высокомерно ответила бабушка. – Вот только толку от тебя никакого. – Она повернулась к Вовке: – Ну, что застыл? Меряй!!

Через минуту ровно Вовка красовался перед зеркалом в джинсах, светлой майке с какой-то надписью и белоснежных кроссовках. Куртку он небрежно держал за воротник, набросив на плечо.

– Чего-то не хватает, – прищурилась бабушка и приказал патлатому: – Кепка нужна!

Вовка повернулся к бабушке.

– Спасибо, ба, – тихо сказал он.

– Заработал, сына, – улыбнулась бабушка.

СЕЙЧАС

Поздно вечером Ростислав Фёдорович сидел за столиком в ресторане, который он купил своему сыну. Ресторан ему не нравился, но он принципиально ужинал именно здесь, вынуждая каждого желавшего личной встречи с ним прийти сюда. А поскольку люди в нём нуждались по большей части очень влиятельные, – ну и не очень влиятельные в меньшем количестве, – получалось, что Ростислав Фёдорович, уже закончив финансирование проекта Сергея, всё равно помогал ему. Воспринимал Ростислав Фёдорович это как обязанность малоприятную, поскольку сына не устраивало в этом ресторане всё – начиная с цвета стен и заканчивая отцом, ужинающим здесь каждый день.

К столику подошёл и без приглашения плюхнулся на стул напротив Сергей Иванович. За прошедшие сутки он заметно сдал, и сейчас даже можно было угадать, где у него талия. Плюнув на долгие прелюдии, Сергей Иванович заныл сразу:

– Кинул! Кинул же… Как последнего фраера провёл…

– Сергей Иванович, выражения подбирай, – сказал Ростислав Фёдорович.

– Чё делать, а? Ростик, чё, а? – пропустив мимо ушей рекомендацию, продолжал ныть Сергей Иванович.

Ростислав Фёдорович промокнул губы салфеткой, положил на стол папку, открыл её и не спеша разложил веером перед Сергеем Ивановичем фотографии с камер наблюдения. Чуть выдвинул фото Алексея Давыдовича:

– Ты его знаешь?

– Нет. А кто это?

– Неважно, – Ростислав Фёдорович сразу потерял интерес к разговору.

– Это что? Это с камер наблюдения, что ли? Кто это, а? – продолжал суетиться Сергей Иванович.

– Никто.

Ростислав Фёдорович вернулся к своему ужину, что по сути означало только одно – конец аудиенции. Но Сергей Иванович был слишком расстроен и от рождения лишён такта и понимания.

– Это тот, да, тот, кто деньги получил, да?! – зачастил он. – Ростик, ты это хотел сказать? Да? Ты же можешь его найти тогда! И подонка этого! Вивиан называла его Вольдемар-котёночек! А чё это, это так надо, да, молодую плесень у себя дома завести, да, и ждать, когда Сергей Иванович тебе колечко подарит, да, а потом котёночка позвать и показать, да?.. Ты поможешь?! – взмолился он наконец.

Ростислав Фёдорович закончил ужин, аккуратно положил вилку и нож на край тарелки, перевёл взгляд на собеседника. И после секундной паузы ответил:

– Нет.

– Как?!.. – у Сергея Ивановича даже дыхание оборвалось.

– Это – твоя глупость. – И Ростислав Фёдорович лениво добавил: – Ты мне не интересен.

Ростислав Фёдорович был, видимо, очень весомый человек. Видимо, очень-очень весомый человек, потому что после этих слов Сергей Иванович, не пикнув, отдуваясь, смущаясь, конфузясь, убрался прочь вместе со своей проблемой и обидой.

Его место тут же занял Сергей.

Ростислав Фёдорович никогда не уставал любоваться сыном: ему нравилось в нём всё – и крепкое тело, и манера, не глядя на собеседника, уголком губ улыбнуться так, что тот готов был на край света кинуться по одному только его знаку. Но больше всего в сыне Ростиславу Фёдоровичу нравилось то, что он был умён. Жесток, самонадеян, патологически опасен, но умён.