Клёмка Четырли - Морис де Сейн и Ёлки-Палки

Редактор Наталья Ростова

Дизайнер Кирилл Шипилов

Видеодизайнер Сергей Дерябин

© Клёмка Четырли, 2020

ISBN 978-5-0051-4864-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Как было сказано в предшествующем повествовании, это первое кинематографическое приключение не принесло Стёпе ни денег, ни славы. Но зато оно ему подарило входной билетик и приоткрыло двери на «второе отделение» того театрализованного представления, которым, вне всякого сомнения, является наша жизнь! И как ему казалось, с его непосредственным присутствием на подмостках, а не только в качестве сопереживающего зрителя. Ничего, никогда не планируя, он просто, как всегда, поплыл по течению, стараясь не захлебнуться в водоворотах и омутах повседневности. Сначала французское, а затем и российское телевидение сыграли роль рычага на коробке передач, постоянно увеличивающем скорость маленького «болида» Стёпиной жизни. У этого неспокойного, одухотворённо-радостного существования было много конкретно-позитивных последствий, главным из которых было знакомство с интереснейшими людьми.

Одним из них оказался непосредственный участник нижеизложенных событий, недобивший одного нацистского аса для получения звания героя Советского Союза. Жозеф Риссо сбил «только» 15 Мессершмиттов. Неизвестно, кто устанавливал вышеприведённые нормы, но генерал Риссо лично поведал Стёпе эту «запятую» из своего славного полкового бытия, когда наш новоиспечённый «продюсер» организовывал этот репортаж для одного российского канала (см. «Пако был прав»).

Именно так начинались почти все Валерины истории. Как это нередко бывает в жизни, он, Чугунок и Зубило достались Кузе по наследству. Их привёл приятель Володя, которого потом не стало. Володю сожгли на петербургской свалке в беспредельные девяностые. И деятельность-то у Володи была не такая уж криминальная. Есть челноки, которые в Урумчу за кроссовками мотались, а Володя нашёл маршрут поближе – на рафике через Польшу и во Францию. Контрабандил он потихоньку сильно пахнущим одеколоном типа «Ночи Парижа», в то время по шесть франков флакон, если оптом. Зарабатывал не такие уж большие деньги… Но, видимо, с кем-то в городе на Неве не поделился. Новость Кузе сообщил приехавший из Питера Валера, и они в одночасье уничтожили все Кузины запасы «котика», как вы помните, Кузя так ласково называет « Côtes du Rhône », вино серьёзное и верное. Потом Дуплинский пил самостоятельно ещё два дня, разбудил панкреатит, достал печень, пожелтел лицом и белками глаз. Когда тошнил желчью, в ванной сворачивалась эмаль. Отходил два дня, на третий побежал в парк делать зарядку. На пятый уже играл в волейбол, матерясь и понося всех и вся, на что никто никак не реагировал. Его французские сотоварищи и сами всё про gueule de bois, hangover 1 1 Синдром похмелья – деревянная глотка (дословный перевод с фран.) ведали, да и Кузю уже долгие годы практиковали, так что знали, общаться с ним можно будет только через неделю.

Когда Володи не стало, Кузина симпатия, вполне законно, переместилась на Валеру и отчасти на Чугунка и Зубило, Валериных друзей ещё с далёкого Татарстана. Они все были ребята шарманистые, хоть и бывшие криминальные элементы. Особенно им был Валера: и шарманистый, и элемент. Последнее становилось очевидным, когда он раздевался. Одетым Валера мог сойти за кого угодно, а вот в бане или на пляже даже неопытный глаз соотечественника тут же определял фактуру татуировок. Слегка расплывшиеся синие звёзды на коленках, на бицепсах – заходящее и восходящее солнце и, конечно, мама родная. Ну и на грудепсах тоже много всякого. Там место было, Валера парень был широкий, таких позже стали называть «качками», потому народ на его картинки не засматривался, сомневаясь связываться. И как практика показала, правильно делал народ. Кто сейчас только не татуируется! В Амстердаме живые вернисажи по городу фланируют, сантиметра не заштрихованного на человеках нету. Однако народное творчество советских тюрем и лагерей имеет мало общего с современной тематикой и техникой исполнения, а посему оно остаётся единственным, неповторимым и тут же узнаваемым. Валера, в принципе, своего прошлого не скрывал, но и не выставлялся. Эмиграция, она тем и хороша, что никто о тебе ничего не знает. Кто себя потомственным объявляет (дворянином, купцом, заводчиком, большевиком, чемпионом…), кто советником (Путина, Березовского, Потанина…), а кто, как Валера, современным предпринимателем. Валера, завязав галстук, предпринимал разное. Например, он вёл переговоры с главными парижскими гробовщиками о постройке в Петрограде современного похоронного комплекса. Класс, модерн и высшая технология. Кузя лично переводил на подписании протокола намерений в ресторане на «Шанзелизе». Надо сказать, что эта работа ему была абсолютно не в тягость, а скорее наоборот. Несмотря на их дружеские отношения, Валера, как постсоветский деловой человек, настаивал на оплате. В первый раз Дуплинский поломался три с половиной секунды, затем снизил тарифы и успокоился совестью. Он ещё потому любил переводить русским бизнесменам (кроме Валеры у него было ещё несколько стабильных клиентов), что потом было о чём рассказать.

Анекдоты в сторону, он тащился от этого нового раскрепощённого поколения, подмахивающего миллионные контракты. Можно было физически почувствовать денежные потоки, текущие непосредственно в карманы подписывающих с той и другой стороны. Все эти немыслимые суммы были для Дуплинского понятием абстрактным, поскольку превышали триста евро. За этими застольями Кузя плотно выпивал и закусывал, не забывая при этом раздраконивать заведения, в которых это происходило. И, по большому счёту, он был прав. Что греха таить, частенько в престижно расположенных ресторанах качество кухни обратно пропорционально её стоимости. Потому как «чмо подвоза» раздуто до неприличия, один спичку подаёт, другой пепельницу вытряхивает после каждого нового барашка пепла. На клиента по официанту, стоит неподалёку, дармоед, следит за каждым проглоченным куском. По вину, конечно, отдельный человек, это святое. Так было и в этом ресторане на Елисеевских полях. Во время этого невкусного обеда сам патриарх похоронной французской династии беседовал с Валерой на равных. Старейшина, хоть и дважды хлопнутый инсультом (по-русски говорят «ручка просит, ножка косит»), ловко подмахивал танцующим золотым пером плотно исписанные странички текста. Чугунок и Зубило обсуждали с директорами банков детали протокола.