Андрей Пестряков - ОТРАЖЕНИЕ ОГНЯ

Парни громко смеялись, смолили самосад, шумно плевались, месили ногами снег до каши, покуда не начинало чавкать и квакать под сапогами, иногда хлопали друг друга по плечам. «Медаль тебе, братец, дадут!», – все не унимался один, самый высокий, с круглым как тыква веснушчатым лицом, пристав к какому-то понурому парнишке. «Главное, чтоб не подстрелили!», – вторил другой. И все начинали нервно гоготать, тыча локтями в бока бедолаги. Парнишка вспыхивал, выпрямлял плечи, начинал водить глазами как угорелый, словно не понимая, где он и зачем он здесь, потом быстро успокаивался, вновь затихал, погружаясь в какую-то свою лошадиную дремоту.

Иван постоял чуток у входа, глядя на веселых парней.

«Вот ведь и я скоро так же стоять буду, в ожидании, когда машина придет, чтобы на фронт увезти», – подумал он. Казалось ему, что с военкомата прямо на фронт и забирают, какой ты есть и в чем пришел. А разве нет?

Насчёт формы старики из деревни говорили, что дают её прямо там, в окопах – прапор привозит. А уж как по размеру ляжет, это только удача каким боком повернется – если средних ты размеров, не низок и не высок, то тогда, считай, повезло. А вот высоким да толстым меньше удачи в этом деле. На высоких ведь сколько материалу надо чтобы пошить кафтан? Никакой экономии. Тут у всех стандарт, одевай – и иди, а то, что ты не по росту формы выродился – так уж только твоя проблема. Вот, допустим, используют на такую каланчу лишних пол-аршина ткани, а кому-то ведь и вовсе значит не достанется. Вот ведь наука какая получается. Всё по стандарту.

Иван как раз был не низок и не высок, про каких говорят воробушек. Значит будет форма на плечо. А оружие… про него разное толковали. Скупые вести с фронта доносили не самое хорошее. Нехватка ружий, патронов, боеприпасов. Разное говорили. Но то слухи.

«Сам все увижу», – подумал Ваня и снял шапку перед дверьми. Голова, после долгого блуждания и поисков, взмокла, и сразу начало студить затылок. Сыпнуло снегом за шиворот.

«Это ничего, это даже хорошо, немного охладиться с дороги в самый раз», – подумал про себя Иван, открывая дверь и преклоняя голову перед хмурым косяком как перед важным чиновником.

Внутри пахло пылью и затхлостью. Деревянные полы, старые и затертые, скрипели на все лады, одни доски пели жалобно, как несмазанные колеса телеги, другие – с лихим свирельным пересвистом.

В военкомате творилась суматоха. Мимо словно зеленые мухи пролетели две женщины, с толстыми папками в руках, не обращая на вошедшего никакого внимания. Ваня сразу стушевался. Запоздало шепнул им в след «здрастье», но они уже свернули в коридор и, топая ногами, ушли. Следом пробежал еще один человек, худой, сутулый парнишка, в военной форме, от которого по всему коридору остался крепкий водочный дух. Вдалеке захлопали дверьми, кто-то два раза громко позвал какую-то Нину Павлову, из другого конца коридора ответили, что она вышла и будет только через пол часа.

«Куда же идти?», – совсем растерялся Ваня, переминаясь с ноги на ногу и заглядывая в темные коридоры.

– Вам чего, молодой человек? – дребезжащим голосом спросила подошедшая от куда-то с неприметного уголка женщина.

– Я… мне бы… вот, – протянул Иван лист.

– Призывная повестка? – спросила женщина, взяла бумажку и, поднося почти к самому носу, начала слепо читать. – Так… понятно. Идемте за мной. Оформим документы.

– Я на фронт попаду? – зачем-то спросил Иван, словно бы от этой самой женщины всё и зависело, и она лично распределяла новобранцев. В шутку добавил: – Мне на фронт надо, отсиживаться я в тылу не хочу и не буду!

Женщина никак не отреагировала на эту фразу. Завела в тесный кабинет, села за стол, начала заполнять бланк.

– Фамилия-имя-отчество? – привычно отчеканила она, поскрипывая пером.

– Пестряков Иван Михайлович.

– Дата и место рождения?

– 20 августа 1922 года, село Буденовка, Курчумский район, Восточно-Казахстанская область, Казахстанская ССР.

– 20 августа? – вдруг подняла на Ивана взор женщина. Глаза её словно присыпанные пеплом, уставшие, смотрели сквозь парня, будто она что-то вспоминала. – У меня сын тоже в этот день родился, – Вздохнула: – В октябре прошлого года забрали его на фронт. Вестей всё нет, как два месяца назад последний раз была от него весточка, так больше и нету.

И словно опомнившись, будто сказала чего-то лишнего, вновь натянула на лицо серую маску хмурости и продолжила записывать данные на бумажку, бросая дежурные вопросы.

– Партийный?

– Нет.

Женщина бросила поверх очков быстрый колючий взгляд на парня, продолжила опрос.

– Кем работаете?

– Столяр я.

– Образование есть.

– Есть, конечно. Кончил четыре класса.

– В комсомоле состоите?

– Нет.

Женщина устало вздохнула.

– Плохо, Иван Михайлович. Надо бы записаться, сами понимаете. Фамилия-имя-отчество отца и матери.

– Отец Пестряков Михаил Михайлович, мать Пестрякова Степанида Маркеловна.

– Карточка ваша здесь храниться?

– Я не знаю, – пожал плечами парень.

– Ладно, посмотрю сейчас.

Женщина привстала, держась за спину, начала перебирать в ящике документы, одним пальцем пролистывая дела.

Сердце у Вани колотилось так, что казалось выпрыгнет из груди. Волновался. Теребил в руках шапку, не зная куда ее деть – и на голову вернуть в помещении не прилично получится, и положить куда-нибудь тоже нельзя – все-таки казенное заведение, и стулья казенные, не для того деланы чтобы на них шапки всякие складывали. Обдало волной холодной. Только сейчас, в этот самым момент, стоя в тесном кабинете, вдруг остро почувствовалось что идёт война. Не в шутку, самая настоящая. Идущая со смертью бок о бок. И каждого уже успела проклятая коснуться, и даже вот эту женщину, что сидела сейчас напротив него и чей сын ушел на фронте и потерялся. Это ощущение пришло внезапно и сразу, как пыльным мешком по голове охлобучили, и стало до того страшно, что затряслись коленки. Даже в этом здании ощущение идущей войны летало повсюду, словно напитав собой воздух. Всё тут пахло тревожной неизвестностью и трауром. И как он сразу не обратил на это внимание?

– На фронт… – вновь начал Иван.

Женщина раздраженно его перебила:

– На фронт, на фронт. Иди уже.

– Да куда идти-то? – спросил парень, разведя в стороны руками.

– На медкомиссию. Там пройдешь, тебе заключение напишут и скажут куда дальше, – женщина вновь посмотрела на стоящего перед ней. Долго ничего не говорила, все смотрела, словно пытаясь узнать в его чертах лица что-то знакомое. Тихо сказала:

– Береги там себя, солдатик.

Иван кивнул головой и вышел, тихо закрыв за собой дверь.

По пути надобно было еще зайти в райком комсомола, поставить какую-то печать в документы. Женщина, оформлявшая бумаги Ивана, как смогла объяснила куда идти, но поблуждать все же пришлось. Наконец, нашел нужное здание и нужную дверь. Постучал, не дожидаясь ответа, зашел.

Читать дальше