Дарья Гончарова - Внутри воспоминаний

Потом была война. Прабабушка Анна осталась в городе, а дочь Нину эвакуировали в Алма-Ату.

Вернувшись в разрушенный город, мои прабабушка и бабушка все восстанавливали сами, носили брёвна из реки, строили дом с самого начала. Он получился тёмно-зелёного цвета с белыми резными рамами. Одна из комнат была верандой, её стены состояли наполовину из окон, тонких и лёгких. Комнату всегда наполнял свет и воздух, завтракать там было одно удовольствие! На столе стояли свежие цветы или ветки сирени из сада.

Потом у Нины появилась своя семья: муж Анатолий и маленькая дочка Ирина (моя бабушка). В 1941 году была получена телеграмма, что Анатолий без вести пропал. Он больше никогда не вернётся домой. Не появится на углу улицы, не откроет калитку, не зайдёт в сад.

Мир восстанавливался от войны, дети росли, и весна вновь наступала. Уже взрослая Ирина приглашает в дом своих друзей, он снова наполнился и ожил. Встретив моего дедушку Ефима, бабушка создала свой мир: эстетически красивый, изящный и погружённый в искусство, но замкнутый только внутри них двоих. Этот новый мир образовался и переехал в обычную квартиру на улице Южноморавской с большим, настоящим самолетом на остановке, а через дорогу парк с душистыми соснами и рыжими иголками на земле.

Старый дом иногда наполнялся весёлой компанией друзей Ефима и Ирины, собирались в саду на праздники и дни рождения, слушали классическую музыку: Вивальди, Баха.

Шли годы, и однажды моя мама Катя (дочь Ирины), будучи шестнадцатилетним взрослым человеком, приняла решение и переехала к своей дорогой бабушке Нине, в этот с детства обожаемый ею дом. Мама настолько любила это место, что всё возвращалось ей с двойной силой. Они с бабушкой Ниной были дружны, а вместе с домом, втроём, стали единым организмом. Начинали вдыхать весной, когда зацветал первый абрикос, и выдыхали поздней осенью, собрав последнее зимнее яблоко.

Моя мама училась, работала и каждый день наблюдала за рассветами и закатами – тут, в этом доме, на этой земле. Видела, как ложится первый снег или распускается первый подснежник. Когда есть большая любовь, она обязательно станет шире, разольется и впустит в себя новую жизнь. Так в дом пришёл мой папа, а потом я и мой брат.

Дом тоже стал больше, веранда перестала быть верандой – стала нашей с братом комнатой, а ещё позже появился второй этаж.

Это было лучшее время! Всё цвело, было пышным и зелёным, жужжало и порхало. Зрели абрикосы, вишни, яблоки и виноград. Весь сад был разбит на съедобные кусочки, тут я могла полакомиться малиной, потом перебежать через дорожку, за ветками чего-то непонятного начиналась смородина, а за ней – пара кустов моей любимой ежевики! Каждый день был насыщен событиями, кипела жизнь: прибегали соседи сначала поругаться, а потом попросить что-то из инструментов; папа приходил с работы, принося в сумке маленького щенка; мама открывала самую вкусную банку солёных помидоров, под пюре и запечённую курочку; каждые выходные пеклись пироги, собирались столы с друзьями и родственниками; мы – дети, с утра и до позднего вечера пропадали на улице.

Дом и участок были окутаны виноградом, всю веранду перетягивал сорт «Изабелла», домашнее вино дедушка Фима начал делать из нее, позже в середине сада появилось 4 шпалеры винограда французских сортов. Переехав в дом, мой папа тоже увлёкся винодельчеством, они с дедом нежно ухаживали за ягодами, прятали на зиму, доставали весной. Мои молодые родители с друзьями собирались в конце сада, там было их место: диваны прямо под звёздами, столик и костёр. Играли в две гитары, пили вино, кричали песни группы «Браво» и «Чайф», Гарика Сукачева. Я часто прибегала, сидела вместе с ними и мечтала о такой же компании таких дружных ребят. Огромный круглый клён шелестел над нами, то зелёными листьями, то осенними желто-красными. И тот миг – вечность. Он навсегда остался там в саду. Стоит только на секунду закрыть глаза.

Когда мне было 15 лет, мы переехали с родителями в Москву. В дом перебрались бабушка Ирина и дедушка Фима. Я часто приезжала в Воронеж повидать друзей и родных. Как-то, перед отъездом на вокзал, я взяла всю компанию друзей, и мы решили заскочить в дом. Повидаться. Дедушка угощал нас своим вином, мы обсуждали все казусы этого приезда и наши приключения, смеялись. Очень не хотелось уезжать, внутри стягивало – было страшно, что этого никогда больше не будет. И в то же время – жар разливался по телу, от того, что это всё моё. Мои друзья, мои бабушка с дедушкой и мой клён, всё также в конце сада.

Дом наблюдал, как течет жизнь, и старел вместе с нами, отдавая каждому кусочек себя. В итоге отдал всё, что у него было. Всё закончилось одним мартовским утром: дом опустел совсем. Моя бабушка Ира, оставаясь там до конца, тоже отдала всю себя. Каждой веточке в саду, каждой розе и пиону, каждой луковице тюльпана, которую дедушка Фима заботливо привозил ей из заграничных командировок.

Но наш миг – вечность. Стоит только на секунду закрыть глаза.

На пороге новых открытий,

Под плечами, под самой кожей

Будоражат меня мурашки

И разносятся эхом молний.

Открывая балкон ночью

И смотря на труб дым,

Вспоминаю твои очи,

То, о чем ты мне говорил.

О далеких твоих мечтаниях,

О твоем большом пути.

Я смотрю на звезды дальние,

И всё замирает внутри!

На далекой-далекой улице,

Где когда-то ты маленький жил,

Распускаются так же лилии,

Цветут абрикосы и дым

От весенних костров по улице

Разнесет, пронзив нас насквозь!

Все желания наши и помыслы

И созревших цветов гроздь

А на улице запах хлеба,

Запеченного на костре

И уже фонаря тени,

Свет на зеленой стене.

Вот и сгущаются краски,

Вот отключили закат.

И силуэт убегает

В пышущий жизнью сад.

Я хожу на гимнастику, со своей незаменимой подружкой Катей.

Мы вместе всюду. Тётя Марина – мама Кати – часто забирает нас после тренировок и в буфете покупает своей дочке вкусную конфету, с розовой Barbie на упаковке. Мне ни разу не предлагали, и я не просила, но постепенно грусть накапливалась. Как-то раз стало совсем обидно, и я решила, что раз мне родители денег не дают, то я их откуда-то достану.

Моей прабабушке Нине на сберкнижку приходила пенсия, она ее снимала и хранила в коричневом шершавом кошельке под подушкой. Я это знала и никогда туда не залезала, не было нужды. И вот ситуация поменялась.

Как-то раз, прыгая на бабушкиной кровати, я вспомнила про кошелек, и, пока я была в комнате одна, сделав вид, что я упала – стала искать рукой кошелек под подушкой. Нащупав нужный предмет, достала его и вытащила первую бумажку, быстро скомкала, запихав в карман сарафана. В комнату нежданно вошла бабушка, браня меня на ходу: «Даша! Ну сколько я тебе говорила! Сколько просила тебя не прыгать на кровати! Я потом не могу спать из-за пружин!» Я еще раза два-три прыгнула и, соскочив, унеслась дальше бегать-играть.