Любовь Сушко - Световид – хранитель света. Боги и духи славян

Он не хотел заражаться от Демона неверием в собственные силы, и постепенно совсем успокоился. Решение следовало исполнять в точности, иначе грош тебе цена будет.

Какой-то странно длинной показалась на этот раз дорога туда, но вот уже заблистал Гелиос великолепный на небесах над Олимпом, и тот свет, который излучал их новый бог, показался тусклым и ничтожным, даже никакого сравнения быть не могло.

– Ничего, у него все впереди. Он еще разгорится, – успокаивал себя бес, и не стал даже слушать злорадных речей Демона. У него дела и поважнее были.

На первый взгляд показалось, что тут ничего не переменилось, а жизнь текла своим чередом – боги пировали, ссорились и мирились. И опасался и волновался недавно он напрасно. Они не заметили кражу огня. Он не был Титаном Прометеем и мог творить то, что его душе вздумается. Никто даже внимание на его появление не обратил.

Демон заметил, что бес слишком долго крутился около Гелиоса и подумал, что именно его он и собирался уговорить, чтобы прихватить с собой в новый мир. Но он не мог знать истинных намерений своего друга, а потому терпеливо ждал развязки, прикидывая, что и как может оказаться на самом деле.

Он надеялся на то, что тот станет вести себя благоразумно. От молний Зевса они не смогут спастись даже при их шустрости. Убить они их, конечно, не убьют, но неприятностей доставят немало. И ему не хотелось нестись куда-то после долгого и утомительного пути.

Бесу на самом деле не нужен был Гелиос, он просто убедил себя в том, что с этим гордым и высокомерным типом вовсе не стоит связываться.

И можно себе представить, что переживал Люцифер, все время, оставаясь рядом с ним. Он же пока старался запутать их всех и не показывать собственных намерений.

«Люци рядом с ним не станет даже вторым, не то, что первым, – шепнул он Демону, – и его в том следует убедить. Все его надежды напрасны.

Вроде бы в тот момент их никто не подслушивал. И когда Демон улегся отдохнуть в отведенных для гостей покоях, бес тихонько пробрался к Люци и стал с ним беседовать, постоянно задевая какие-то особенно больные места в его реальности.

– Что тебе надо? – спросил его Бог света, – или ты вернулся, чтобы участь Прометея разделить, но даже он прощен, и его вернули назад, с тобой же вовсе возиться они не станут, – просто и откровенно говорил он.

– Ничего я не хочу, – не моргнув глазом, соврал бес, – но мне не нравится та роль, которую отвели тебе тут боги. Кто ты для них? У тебя нет ни храмов, ни жертвенников. Они знают, что ты от них все равно никуда не денешься. Он ударил в самое больное место, и ждал, когда тот сможет достойно на это ему ответить.

– Может это и так, но ты можешь предложить мне что-то получше? – поинтересовался он

– Уже нашел, – с готовностью выпалил бес, – он не хотел тратить время на долгие разговоры и игры дурацкие.

– Ты отправишься со мной в мир, где я только что породил свет и первого Бога, и станешь там первым, там еще никого такого важного и значительного нет, а тот о ком я говорил тебе, не собирается главенствовать, чаще всего он удаляется подальше и проводит время в уединении.

– Это пока у него соперников нет, – недоверчиво заметил Люци.

– Вовсе нет, почему, например Пану не нужно первенство. Он по-другому устроен, некоторые без власти над миром жить никак не могут, а для иных она непосильная обуза, – говорил он, все больше убеждаясь в том, что тот ему верит. Да и как можно было не верить, если это так и было на самом деле, если и лукавил Мефи, то только самую малость.

– Может я там и нужен, но видно это такое захолустье, куда и птицы, наверное, не летят, и гады не ползут.

– Просто это нехоженые места, но все меняется со временем. Скоро может быть и Олимп Колхидой станет, а Колхида – Олимпом. Кто может знать это и в чем можно быть уверенным? И как бы не были хороши эти места, какое тебе дело до них, – спрашивал вкрадчиво бес, и еще настойчивее позвал:

– Пошли с нами, сам все своими глазами увидишь, а если тебе не понравится – вернешься назад. Твое место тут вряд ли кто-то за это время займет. Оно так ничтожно, что почти совсем незаметно. И снова на этот раз бес попал в самую точку. Нечего на это было возражать Люци.

– Не стоит им ничего рассказывать. Если тебе захочется вернуться, пусть они считают, что ты отправился только на короткий срок к кому-то в гости пошел. Люци и сам хотел так же поступить, как ему бес советовал, но от сказанного он немного насторожился, уж не скрывается ли там еще что-то. Но раздумывать некогда было. Пусть кто-то попытается его задержать. И Люци поспешно собрался в дорогу.

Люци объявил на очередном пиру о том, что он отправляется погостить к царю Колхиды, чтобы утешить его после того, как у него было украдено Золотое руно, утрачена его дочь коварная, погиб сын единственный. И бес вроде бы увязался при этом за ним. Гелиосу эта затея не понравилась, но он считал ниже своего достоинства возражать тому, кого и в грош не считал.

Так они втроем, с молчаливого согласия Гелиоса и разрешения Зевса и отправились в Колхиду.

Но туда путешественники, как вскоре выяснилось, не добрались. И напрасно старый и несчастный царь Эт поджидал их удивленно, пытаясь понять, что могло еще этим у него понадобиться, когда, кажется, уже все украдено было и не на что особо рассчитывать им. Но возможно в царстве его опустевшем было еще то, о чем он и сам не ведал?

На всякий случай, как считал бес, можно было объявить о том, что они заблудились, и бес попутал их на этом пути, привел их вместо Колхиды на иные земли. Да там и оставил обживаться.

По дороге бес решал сразу несколько проблем. Ему следовало сделать все для того, чтобы Люци задержался и не смел, отправиться назад. О возвращении он говорил для приманки, а вовсе не за тем, чтобы это и на самом деле осуществилось. Надо было постараться, чтобы он забыл о своем блестящем Олимпе. И он был уверен, что от имени много зависит. А если с этим именем бог ничего не добился, значит надо назвать его как-то иначе. Вот это-то и показалось ему самой трудной задачей. Он перебирал много имен, пока, наконец, не объявил и Демону и Люци, что коли он на новой земле станет богом огня и Гелиос умрет от зависти к новой его роли, то называться он должен Даждьбога – это было на славянский манер имя Гелиоса. Только этого даже он сам никогда узнать не сможет, сколько не будет стараться.

Люци отнесся к незнакомому слову спокойно. Он пока еще ничего для себя не решил, и новое имя было не плохо и не хорошо, к нему еще следовало привыкнуть. Но становилось все очевиднее, что хитрец опутывает его по рукам и ногам, и, наверное, так просто не выпустит из этой, благодарственной на первый взгляд, страны.