Любовь Сушко - Световид – хранитель света. Боги и духи славян

Сам же Мефи при этом размышлял

– Свет Сварога холоден и был вовсе не так ярок. Он хорош только для начала. А когда Даждьбог взойдет на небеса, они поймут, что такое настоящий свет и тепло. И даже если они будут этому противиться, им все равно придется признать его первенство. Они узнают, как можно жарить на огне мясо, как тепло и уютно в пещере. Если полыхает огонь.

– Они узнают, как легко он может спалить все на своем пути, – ехидно подсказал ему Демон.

А он даже не заметил, что все это время рассуждал вслух. И тот молча слушал его пылкие речи, и от любопытства даже ворчать перестал.

– Пусть привыкают к осторожности. Но, узнав, что такое огонь, они не смогут от него отказаться, достоинств у него много больше это даже тебе, при твоей тупости понятно.

– Олимпийцы уже забыли о тебе, – говорил бес по мере того, как он приближался к неведомым землям. Это оказалось немного дальше Колхиды, а ведь она считалась самым краем света. Но это лишь доказывало, что свет проник еще дальше, и в новые времена край этот все время будет отдаляться. Там, где еще недавно была полная тьма, она постепенно отступала. И хотя в этих местах еще не было яркого света, но и тьмою кромешной их уже невозможно было называть.

– Олимпийцы зажрались, а эти люди будут тебе благодарны до конца своих дней, они станут строить храмы для тебя и приносить свои жертвы, и праздники для тебя непременно будут самые распрекрасные.

Мефи был щедр на обещания, но во многом они должны были оправдаться. И с каждым новым словом он все больше и больше давил на самолюбие Люци. Со временем тот уже не смог бы и сам от всего этого отказаться.

– Но сначала мне придется пахать, как проклятому, чтобы все это как-то сдвинулось с места, – все-таки стал возражать он.

– Только до того времени, пока у тебя не родится сын. Тогда ты сможешь перевести дыхание, если такое желание появится. И здесь все зависит только от тебя самого. И ты получишь для этого лучшую из богинь, – вкрадчиво произнес бес.

О, как это было заманчиво. И все-таки, Люци считал, слушая сладостные речи, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он понимал, насколько там был далек, одинок и несчастен, и так скверно с ним на Олимпе обращались, как ни с одним из богов не бывало. Но нужно было все забыть и забросить, чтобы здесь не тяготил этот непосильный груз. И бес чувствовал, что он переборщил уже с негативом, надо было вселить уверенность в душу его, чтобы он ощущал себя властелином. Он должен был, просто обязан стать сильным и могущественным Богом, по крайней мере до того момента, пока люди не найдут себе другого.

№№№№№№№

Тьмы тут не было, это так, – отметил Люци, оглядываясь вокруг, но и света тоже – так серый полумрак. То, что бес называл миром, сверху казалось только небольшим поселением, в котором копошилась дюжина людей. Люци немного преуменьшил их число. И так бедно и убого они выглядели, что он впервые понял, почему из-за таких же несчастных Прометей пошел на муки. Смотреть на них было не просто больно, душа слезами обливалась. Бес понял, что во всем этом добился главного – он останется и постарается что-то доброе совершить для них.

В тот миг и вспыхнуло солнце, да такое яркое, что свет его залил все вокруг. В то же мгновение они забыли о полумраке, который царил в Свароге. И тот, увидев, что произошло, понял, что наступили новые времена, и ему не сравниться с незнакомцем. А когда в пещерах и на полянах вспыхнул огонь, горячий, да жаркий, они согрелись впервые и разморились даже, то так окончательно и победил Люцифер, которого на новый лад стали называть Даждьбогом.

И в тот момент они склонились перед ним в едином порыве и навсегда готовы были связать с ним свою судьбу.

Когдаон появился, то закатили славяне такой праздник, какого никогда прежде не бывало тут и быть не могло. Перед ними пришлось появиться и Сварогу, и Триглаве. Но если Сварога не волновало происходящее, и он даже порадовался тому, что теперь не один у них остался, а такой яркий и сильный солнечный бог появился, то Триглава, не скрывала своей ярости. Она чувствовала, что в первую минуту своего появления не только в прямом, но и во всех иных смыслах затмил Даждьбог своего предшественника. Вряд ли кто- то противился бы тому, что это он – первый Бог в их мире.

– Ничего, – говорила она Сварогу, – придет кто-то еще, кого они важнее для себя посчитают, и этому типу недолго радоваться придется.

– Не стоит злорадствовать, – оборвал ее тот, – как мы можем мешать ему улучшить свою жизнь. Я дал им то, что мог, он смог дать больше. Значит все справедливо.

– Какой прок нам от этой справедливости, – явился неизвестно откуда, и решил все к рукам прибрать, – возмущалась она.

И как не успокаивал ее Сварог, она никак не могла утихнуть. Но от нее почти ничего больше не зависело, и, видя, что он бороться с ней не собирается, Тригалава стала о другом подумывать, нравится ли она ему или нет, (она думала о новом боге, конечно). Ему нужны сыновья. Значит, он все равно придет к ней.

Без богини здесь обойтись не могли. Может быть, во многом они от людей отличаются и подняться значительно выше смогли, только то, что касается продолжения рода своего – все здесь остается неизменным, и так будет всегда, – подумала она и порадовалась своему открытию.

Поразмыслив еще немного, решила Триглава пока ничего не предпринимать, ведь рано или поздно он сам все поймет и попросит ее об этом. А так как в запасе у них вечность, то можно и подождать немного. Выбор у него невелик, и он сам все поймет, не стоит к нему приставать.

Еще на первом празднике сообщили Даждьбогу, что на рассвете они заложат жертвенник для него. Но он на это не обращал внимания. Они были в его власти, и со временем он, если будет вести себя разумно, заставит их делать все, что от них потребуется.

При ярком, почти ослепительном свете, мир показался почти прекрасным. Они поняли, что сюда теперь потянутся и другие люди. Скоро на этих местах так много народу будет, что боги захотят наслать глад и мор, чтобы их немного поменьше стало. Тогда и останутся самые сильные и выносливые.

Бес радовался больше других. Он не просто предвидел и угадал, как все должно складываться, но он все это и сотворил. Пусть потом об этом позабудут, но творение его останется. Потомки будут думать, что Даждьбог появился сам, и никто его сюда не приводил, но все духи будут помнить, хотят они того или нет, как все было на самом деле. Глупо думать, что боги все могут и все делают точно и в срок. Их много, и помыслы их могут не совпадать вовсе. И должен быть один, тот, который и будет направлять все происходящее и заставит их обо всем размышлять, принимать решения, пока этот мир не заживет собственной жизнью. Сколько бы все это во тьме продолжалось, если бы не он?