Ольга Воропаева - Вне себя

– Бабу!

– Ну что? И нечего его защищать. Могла же ведь заниматься тем, что нравится. Учиться могла! Закончила школу с медалью. Всегда была такой умной. Хотя какая умница, дура последняя, раз за твоего отца вышла… Такое будущее могла иметь. А теперь что?

– Пожалуйста, давай не будем об этом. Хотя бы не сейчас.

– А про болезнь. – Она всегда переводила тему, если чувствовала, что теряет свою власть. – Знаешь, ведь я всю жизнь болела, но всегда знала, что смогу с этим справиться. У меня сколько операций было! И всё серьёзные диагнозы, а тут так, ерунда.

– Как это ерунда?!

– Ой, по сравнению с моими болячками. Молодёжь эта. Вечная больше ноет, чем на самом деле болеет. Вот мне когда-то даже диагноз поставить не могли. Я лежала месяцами. Меня же хоронить собирались. Так и ничего, выжила.

– Да, я помню про волчанку. Жаль, Доктор Хаус был не настоящий. Он бы оценил. Да и точно поставил бы диагноз.

– Кто?

– Ой, не важно…

– Так вот врачи все эти. Шарлатаны. Я всегда знала лучше всех этих лечил в белых халатах, что смогу выжить. А твоя мама всё им верит. Вон аж куда поехала лечиться. Лишь бы денег потратить побольше. Здоровье у неё конское, чего бы ей тут сделалось? Ан ничего и не сдалось бы. Тут только настрой на жизнь нужен.

– Думаешь он есть? Иногда мне кажется, что она так несчастна, что может даже не попытаться из этого вылезти. Может она вообще сама себе придумала эту болезнь, чтобы умереть. Я вот про такое читала.

– Ха. Прожить всю жизнь с твоим отцом. Никто не смог бы остаться счастливым.

– Ну Бабу. Мы столько раз уже ругались на эту тему!

– Сама спросила. Да только если с твоим отцом жить и она вправду несчастная, то точно не очухается.

– Бабу… – крикнула я и почувствовала неладное.

Ох, как зря случился наш разговор. Резко пришла знакомая тошнота, головная боль. После огромный пугающий мир стал расширяться.

А я и забыла, что Бабу ещё не знакома с моей новой стороной. Со стороны увидела, как бабушка проворно вскакивает, а вы помните, что она не отличалось изящным строением, и несётся ко мне. Интересно, стоит ли мне ждать порции угля или обойдётся?

Очень хотелось понаблюдать со стороны как бабушка суетится и прыгает вокруг меня, но дети поразительно много спят. Я почти сразу уснула.

Проснувшись, уши уткнулись в тишину. Телевизор не работал, а Бабу не было слышно. Тихонько зашевелилась, хотела её позвать, но тут же увидела её рядом и почувствовала, как она берёт меня на руки. Странно, но почему-то у меня не было такого же радостного чувства внутри как от маминых рук. Бабу делала всё очень аккуратно и проворно, на удивление, ведь она так давно не общалась с детьми. Несмотря на это стало немного грустно. Захотелось к маме. Не выдержала и снова расплакалась. Удивительное чувство. Словно очищение. Будто все эмоции, что копились, были тёмными и давили изнутри, а теперь было пусто, но этого спокойно. Пару раз, пока я вдоволь ревела, казалось, что глаза порвутся от такого напора, а лёгкие от такого крика. Бабушка в панике пыталась что-то придумать и гладила мою руку, что-то шептала про себя.

Мне же стало легче, словно я впервые так полноценно позволила себе выпустить эмоции. Сквозь туман слёз слышала собственную истерику. Потом почувствовала, что обратно расту.

Печальным детством никого не удивить. Наши бабушки-дедушки, а у многих мамы-папы жили ещё в советское время. Кто-то ближе к жутким военным дням и последовавшей разрухе, кто-то в период перестройки. Это не важно, ведь так или иначе все эти годы происходила какая-то жопа.

Почти каждый большую часть жизни проводил в страхе, что деньги могут обесцениться. Было непонятно, в каких банках их хранить: стеклянных или государственных; стоит ли копить бумажки или скупать золото. А может обрастать недвижимостью, если хватает ресурсов. Бывали же периоды, когда денег просто не было. Это было особенно ужасно, но тогда снималась печальная необходимость в пристройке этих самых горемычных средств.

Вот в один из таких пластов истории и Бабу прорвала мощным криком дорогу в этот. Кстати, на самом деле её зовут Раиса. Раиса Анатольевна, если захотите быть с ней вежливыми, что я бы рекомендовала каждому, кто с ней общался. Папа всю мою жизнь обращался к ней только так. Ни разу в жизни он не позволил себе провокационного «тёща» и уж тем более «мама». За глаза, конечно же, он придумал и другие клички, но я стараюсь не повторять за родителями такие выражения.

Так вот, детство Бабу проходило в то время, когда ещё был запрет церквей на уровне государства. В те годы они с бабушкой и тётками прятали дома иконы и молились так тихо, чтобы не услышали даже тараканы. Эти были времена красные и голодные. Но вера в свою страну все эти годы держал всех на плаву. Отчаянная слепая вера, а ещё страх.

Детство было голодным, иногда несправедливым и злым. Да, тогда тоже случались драки с мальчишками и девчонками. При этом детство было наполнено босоногим счастьем, взаимоподдержкой и дружбой. Маленькая Рая росла с отцом. Мама умерла от болезни, оставив миру Раю и ещё несколько детей. Кроме отца, её воспитывала бабушка и родная тётка. Отец был периодическим. Иногда он работал, занимался хозяйством, но чаще пил. Во время запоев, конечно же, свои функции выполнять он не мог, поэтому они автоматически передавались бабушке и тёткам.

Бабу всегда была умной и очень любознательной, но так как было несколько братьев сестра, то речи об учёбе никакой не было. Младших брата с сестрой и так пришлось отдать в детский дом, потому что невозможно было пьющему отцу поднимать всю семью, даже при помощи бабушки и тёток.

Работать ей пришлось пойти рано. Отец в итоге спился, бабушка болела, а обе тётки сами растили детей. Пришлось ставить детство «на стоп», и отправляться на поиски работы, попутно придумывая, как получить хоть какое-то образование.

Что всегда меня поражало, так это то, что Бабу вспоминает эти годы с улыбкой. По её словам, именно тогда случились первые танцы, первые деньги, на которые можно было купить маленький кулёк конфет или целые сапоги. В те же годы случались первые походы в кинотеатр, первая любовь.

Жизнь сделала Бабу сильной. Когда-то жизнь взяла доверчивую Бабу за руку и била обо все встречные столбы на пути, пока она не научилась закрывать лицо. Потом Бабу удалось вырвать свою руку и сбежать, показать этой же рукой неприличный жест и идти уже самостоятельно. Правда, привычка остерегаться и быть твёрдой осталась.

Раиса всегда говорила правду, точнее рубила её топором как лесник дрова: со всей силы – колко, резко; так, что летели щепки во всех, кто оказался в опасной близости. Она всегда умела защищать свою семью. Могла бы с лёгкостью забить врага словами и даже ударить. Незавидная участь была у тех, кто покушался на самых ценных людей. Что касается самой семьи, то и нас лезвие правды и топор упрёков не обходил стороной. В случае чего попадало всем.