Vega Nova - Pink Project

Время растягивается во все стороны. Необязательно тянется в длину твоей жизни, оно может выходить и за рамки твоей реальности, и возвращаться совсем в других интерпретациях. Тереза была седая и вот достаточно мгновения лишь, – она уже бегает босоногая и заплетенные мамой косички стучат по пухлым щекам. А ведь тогда она была такой же живой, как и сейчас. И тогда ее настоящий момент был таким же истинным, как и сейчас, когда седые волосы покрывают плечи.

В каждый момент своей жизни Тереза держалась за себя, за свои страхи и боль, как за последнюю рваную шапку или воротник, лишая себя выбора и свободы воли. Она держалась за себя, эгоистичную и немногослойную, она хотела менять мир вокруг, упуская тот факт, что она и есть этот мир, а целиком увидеть мир ей просто не дано за пеленой своего самолюбия. Если бы у нее сейчас было бы три минуты на изменение своих мыслей и действий в своей же голове, но у себя тридцатилетней… Кто-то ведь ворует 30 лет жизни у миллионов человек.

Тереза закрыла глаза. Она чувствовала ветер, чувствовала его прикосновения, но не могла увидеть его. Она чувствовала время, но также не видела его. 30 лет чужой жизни. Она должна было попытаться уйти вовремя. Уйти без остатка и без возможности прожить свою жизнь еще раз.

Тереза, как и парочка, гуляющая рука об руку, как и паренек с собакой, как и играющие дети, всего лишь часть этого бессознательного мира. Растворяются судьбы в суете дней, растворяются люди в телефонных книгах, растворяются чувства в ночной или предрассветной темноте. Она хотела все отпустить и просто раствориться. Сквозь нее проходили поезда, переливались океаны через край, по проводам бежало электричество. Она была свободна. Она отпустила все свои решения, предрассудки, желания, мечты, обиды. Она освободилась от самой себя. Перестала наконец-то себе принадлежать. Земля ушла из-под ног, но она не падала. Когда-то Чарльз предлагал ей упасть, довериться ему и отпустить себя. Этот выбор был самым важным в ее жизни. И сегодня она смогла принять решение и проститься. Сегодня Чарльза уже нет. И теперь она предлагала ему рискнуть и упасть. Она была готова к этому падению, она отпустила все возможные предрассудки по поводу того, как это произойдет, основанные на плоском опыте обычного человека, имеющего лишь комнату метр на метр из собственного сознания и разума. Разум, скованный страхами – это грязь, это побочный продукт нашего существования. А ведь зазеркалье так близко.

Она нащупала руку. Это была рука Чарльза. Сколько лет прошло? Сколько сил потеряно на поиски? Сколько километров вверх или вниз? Это не имело значения. Это не имело возможности исчисления. Не имело больше никаких объяснений. Не имело смысла. Только двое взявшись за руки. Или один.

Тереза смеялась и красила губы.

– Как это произошло, родная?

– Как я смогла найти тебя?

– Как ты смогла вернуть меня?

– Я верила, что ты был прав.

Они шли, держась за руки. У них было столько упущенных моментов, столько пропасти расстелилось между ними, столько пустоты. Но им нечего было говорить друг другу. Они не нуждались в словах. Молчание было ни спасением, ни наказанием, молчание было само собой разумеющимся, вполне уместным и вероятным.

Глаза блестели чистотой. Сосед Терезы срезал цветы в саду, возле дома, он хотел их подарить своей Кларе. Так же как и до этого, рука об руку, они свернули за угол дома и шагали к автобусной остановке. Солнце было высоко. Уже садясь в автобус, Тереза увидела, как из дома вышел мальчик с веселыми глазенками и щенком с черно-белой мордочкой. Родители были вовсе ни при чем. Щенок не был их подарком бедному сынишке.

Проезжая мимо дома Терезы на автобусе, было видно лишь раскуроченные стены. Парадная дверь дома, как и фасадная стена, была вынесена. Из зияющей дыры посреди дома, сквозь обломки бетонных глыб и кусков арматуры, виднелись разбросанные вещи. Как будто огромный мощный шар-молот разворотил все, что попалось на его пути. Возможно, газопровод? Но Тереза знала, что с котом все в порядке. Он уже свернулся клубочком у нее на руках.

– Котенок, как тебя зовут?

Девочка опустила глаза. В выражении читалась печаль и стыд. Потом она всплеснула руками, кокетливо улыбнулась и подорвалась с кровати Чарльза, но остановилась в порыве убежать прочь.

– Ты не хочешь сказать мне? Или может быть есть другая причина?

Девочка прикусила губы. Тяжело вздохнула. Потом отошла на середину комнаты и демонстративно открыла рот, как будто собиралась прочитать заученный стих на утреннике. Но из ее уст полились невнятные звуки, похожие на мычание и заикание. Чарльз сначала смутился, но быстро пришел в обладание самим собой и заулыбался. Речь девочки была короткой.

– Мне сложно понять тебя.

Голубые глаза стали темнее и печальней. Девочка замолчала.

– Но это потому, что мы говорим на разных языках. Ты знаешь язык, который знают далеко не все. Поэтому они не понимают тебя. Я тоже. Но я бы хотел. Мы ведь с тобой друзья по несчастью. Так уж случилось. Ты в порядке?

Она кивнула.

– Но знаешь, на каком языке люди обязаны понимать друг друга? На языке чувств. Например, тебе плохо или страшно и ты плачешь. Даже если вдруг кто-то не знает твоего языка, он понимает твои эмоции, вызванные определенными переживаниями, и вот совсем не зная, что же тебе сказать, просто готов помочь. А когда тебе хорошо и весело, ты смеешься. Этот не ведающий кто-то просто видит твою улыбку и сам расцветает. Видишь, вовсе необязательно говорить что-то и передавать словами – тебя и так поймут, правда?

Девочке понравилась речь Чарльза. Хоть эти мысли и возникли у него в голове спонтанно, а после недавних происшествий, он плохо сосредотачивался на чем-то конкретном, тем не менее, девочка была довольна и благодарна за такую поддержку.

В комнату вошел врач. Поздоровавшись с Чарльзом, задав несколько вопросов о самочувствии и общем состоянии, услышав язвительные издевки Чарльза по поводу того, что постоянно чешется пятка, врач сделал вывод, что пациент уже почти здоров, раз у него хватает сил на юмор. А потом врач переключился на девочку.

– Это очень хорошо, что ты навещаешь своего спасителя. В том, что он так быстро поправляется, есть и твоя заслуга.

– Молодею и здоровею душой, – перебил его Чарльз.

Девочка подошла к врачу и уткнулась черной кудрявой макушкой ему в руки.

– К сожалению, мы не можем сузить поиски ее родителей. Наша принцесса не говорит ни слова, что очень замедляет процесс поисков, ведь мы даже не знаем, где и кого искать. Но мы стараемся, и нам повезет, – врач улыбался ей и гладил по голове, – мы расклеили ее фотографии по всей базе, а наши помощники, спасатели и волонтеры делают все возможное, чтобы доставить ее фото на другие возможные базы. Но мы даже не знаем, как зовут самую красивую девушку на свете…