Денис Сажнов - Кодекс ученика

– Прошу прощения. Всё это не имеет никакого отношения ни к Школе, ни к Мастеру, – голос мой пресёкся, глаза заволокло слезами. — Моя судьба в ваших руках. Умоляю, не говорите никому. Хотите, встану перед вами на колени? За свою ошибку я могу серьезно пострадать.

– Зачем же впадать в крайности, — воскликнула хозяйка с лёгкой дрожью негодования в голосе. — Лучше подумай, как будешь оправдываться перед Мартой. И вот ещё что. Запомни! — она увесисто погрозила пальцем, похожим на автоматный патрон. – Ничего не было! Ни-че-го!

Ни разу за время нашей беседы она не дёрнулась. И впоследствии никогда больше я не замечал за ней подобного.

Обучаясь в Школе, не будь беспечен. Каждый кубический сантиметр, который ты занимаешь в Школе, направлен на стимуляцию твоего развития.

(из Кодекса Ученика)

Дни без Мастера – бесцветное время. Мысли крутятся, под каким предлогом выйти на улицу, чтобы подпить, и какой хитростью скрыть запах: редиски поесть или сигарету пожевать?

– Как ты мог, Костас? – Марта была одета в чёрное кимоно, и оттого похожа на обугленное говорящее поленце.

– Ну, напился и напился, разве это драма?

– Ты потерял лицо. Подставил Мастера! Что теперь подумает Александра? – её рука, которой она жестикулировала, с неподвижными, склеенными, полусогнутыми пальцами была похожа на руку манекена, а не живого человека.

– Хочешь кофе?

Мы сидели за столом на кухне. Я достал турку, насыпал в неё кофе, залил холодной водой, поставил на плиту.

– Не хочу! Ты невкусно варишь.

– Пойми, мне просто скучно! Расслабься, лебедь. Я отыграю свой сценарий, ты свой, вместе мы сыграем одну игру.

Она не хотела играть, хотела, чтобы всё было по-настоящему. Но кто знает, что есть настоящее? Вскипевший кофе с шипением пролился на плиту.

***

Вечером Мастер вызвонил нас, и мы поехали за ним на Рублёвку.

Встретил нас Волк. Он стоял и курил с потемневшим лицом у открытых ворот. «Ну, какой из тебя Волк, – подумал я, рассматривая его горбатый нос. – Уж скорее, боевой верблюд».

– Повышенная готовность! – горячим шёпотом объявил он. – Светское общество.

Я рассмеялся. Лёня укоризненно произнёс:

– Ты почему такой небритый и неопрятный?

– И что? Кому какое дело? – огрызнулся я.

– Как что? Ты видел когда-нибудь Мастера небритым и неопрятным?

– Конечно, видел.

Волку неуютно. Он здесь никого не знает, неуместный и зажатый. А мне в таких местах хорошо! И кое-с-кем я знаком. Лысый Ганс Кристиан пожал мне руку и проговорил:

– Третьи сутки не спим. Даже не верится. Как на войне.

– А это и есть война, – ответил я.

Ганса, казалось, подбрасывало, он весь уже нанизан был на нить для чёток, которые перебирали руки Мастера. А вот и хозяин – Алекс Голубь. Он поздоровался и, тряхнув комсомольской чёлкой, спросил Марту:

– Учитесь, работаете?

– Учусь.

– На кого?

– На себя. Учусь быть собой

«Наша девочка», – подумал я.

Я осмотрел собравшихся на улице вокруг большой кованой чаши, в которой горел огонь: мужчины и женщины, человек двадцать. Кого-то из них, я слышал, Голубь, то ли в шутку, то ли всерьёз, называл ваджрными братьями и сёстрами. Их аура блестела, как волосы, смазанные бриолином. У всех у них странные имена, дорогая одежда. Они не сидели, а парили неподвижно в воздухе, и для них это было вполне естественно. Теперь я понимал Лёню. Мне чудилось, что вокруг упыри, маскирующиеся под милых сказочных персонажей, то причмокивают, то зевают, прикрывая непроизвольно лезущие клыки.

Эс-эН вещал из плетёного кресла. Закутанная в кашемировое одеяло Лея, жена Голубя, повернула к нам свое бледное лицо, похожее на маску театра Но, и слегка кивнула в знак приветствия.

Внезапно фигурки в пространстве застыли. В этот момент я знал, что могу слышать то, что никто не слышит. Эс-эН так умел рассказывать: что-то одно говорит, а другое умопомрачительное вставляет.

Безмолвный голос Эс-эНа вился дымком в морозную ночь:

– Богатые продали свои души. Никто из них не думает так, но посмотри, Костас! Вон Ганс Кристиан – выворачивается наизнанку, прогибается, тратит своё джи, на что? На то, чтобы заполучить побольше денег. А взгляни на Алсу, она практикует вуду, чтобы извести своих недругов, получает от этого физиологическое удовольствие. Она не творит, не созидает. Не живёт. Нежить. И сам Голубь, ведь всё, что он имеет, всё это он отжал, как ни крути. Где-то схитрил, где-то подмазал, кого-то подставил, кого-то обыграл. Всё за счет других. Это я и называю, продать душу.

Меня знобило. Я вдохнул полной грудью хвойный запах. Для всех других Эс-эН говорил иное:

– Хотите увидеть Путь, всмотритесь в Предельную Глубину. Разрозненные формы и явления соприкасаются в ней. В Предельной Глубине нет расстояния, нет времени и нет разделений. Есть Целое! Но вы не хотите смотреть в глубину. Вас с детства принуждают соответствовать не вашей правде, которая лежит на поверхности. Вот, например, гнев – это плохо. Или, что ваше «я» иллюзорно. А ещё, что причина страданий – желание.

– Причина страданий – невежество! – раздался чей-то возглас.

– Спасибо. Я дорожу своим невежеством, – кивнул Эс-эН. – И вам, может, следует перестать знать. Знание убивает. Знание делает вас несчастными, неполноценными существами. Я раскрою вам истинный смысл четырёх благородных истин. Первая, есть желание. Вторая, у желания есть причина. Третья, есть исполнение желаний. И четвертая, есть путь исполнения желаний. Я двигаюсь им, но я не знаю его. У меня есть опыт, но мир каждое мгновение другой. Вот вы меня поправили – причина в невежестве. Но страдают как раз те, кто знает. Невежественные блаженны. Мой путь – это путь прямой реализации, а не пустого умствования. Вот, Алекс! Назови своё желание!

Голубь открыл рот и даже издал первый звук – э-э-э, но некий неприметный мужичок с ноготок не дал ему высказаться:

– Голуби вы мои, неужели не видите – над вами орёл кружит! – он востренько дернул плечом, уставившись квадратными стеклами очков на Эс-эНа. – Желания – это ведь интимная сфера!

– Я не джин, исполняющий желания, – возразил Мастер, – и не чародей какой. И не телепат. Мыслей не читаю. Порчу не навожу. Красавиц не похищаю. Просто демонстрирую метод, как не пренебрегать своей предельной глубиной.

– Это нам никак нельзя, пренебрегать своей предельной глубиной, – проговорила Лея, – но как узнать, что есть моя предельная глубина? Не иллюзия, не гипноз?

– Ты же мать свою узнаёшь? Так и предельную глубину. Вот тебе упражнение: на всё, что с тобой происходит, вопрошай, это я? Эти чувства, эти переживания, что бы ты не испытывала! Эти мысли – я? Радость – это я? Сомнение – я? Боль – это я? Само существование – это я?