Ирина Мухина - «Декамерон» эпохи самоизоляции

– Людмила Борисовна, я не имею права вас обманывать, но у меня заболевание… – молодой человек занервничал, – у меня… ВИЧ.

– Вот это поворот, мне надо подумать…

– Мне очень нужна эта работа… Я не подведу вас, – последние слова дались ему с трудом.

– Вроде бы у нас 21 век на дворе… Коллектив у нас интеллигентный, информации достаточно… Была ни была – пишите заявление. Оформляйтесь у секретаря.

Юрий Алексеевич вытер ладонью пот, поправил очки:

– Спасибо большое.

– Большое пожалуйста, но эту информацию мы разглашать не будем. Хоть и 21 век на дворе. Согласны?

– Безусловно.

Как информация просочилась в коллектив, она не знала. Скорее всего секретарша Светочка подслушала под дверью. Больше некому.

Юрий Алексеевич уже через неделю почувствовал, что за его спиной идёт обсуждение. Что-то витало в воздухе, сгущалось, когда он заходил в учительскую. Иногда разговор прерывался на полуслове, и преподаватели потихоньку расходились. Некоторые были дружелюбны, с удовольствием посвящали в тонкости педагогики, помогали с документацией, составлением программ. С такими он общался легко и непринуждённо. Но образовалась небольшая группка, в основном учителя пенсионного возраста, которые старались обойти его, поджимали губы, когда он обращался с вопросом. Юрий Алексеевич видел, что группка эта растёт. И это здорово отравляло его жизнь.

Дома он старался не посвящать мать в свои предчувствия, зато взахлёб рассказывал о детях. Его встретили дружелюбно, сразу дали кличку «Гагарин». Когда он рассказал им о том, чему можно научиться на уроках информатики, у многих округлились глаза. А Юрий Алексеевич старался! Не обращая внимания на температуру и потливость, которые стали первой реакцией на переутомление, он просиживал за компьютером допоздна, делая каждый урок интереснее предыдущего. Он был уверен: если докажет, что умеет заинтересовать ребят, то всё образуется. В этом была доля правды.

Конец октября. Людмила Борисовна уже знает, что главная тема разговоров в коллективе – «бедный Юрочка» или «аморальный тип, которым не место в школе». На большой перемене зашла в столовую. Юрий Алексеевич сидел один, остальные столики были заняты. Людмила Борисовна взяла салат:

– К вам можно?

– Конечно, – он вскочил, пододвинул стул, неловко уронил вилку.

– Юрий Алексеевич, говорят, 10 «Б» вам сдался без боя? – хитро спросила она.

– Мне нравится с ними работать. Они живые, если им интересно, они хорошо себя ведут.

– Отлично! Вам, как молодому специалисту, нужно дать открытый урок. Думаю, 10 «Б» для этого подойдёт. Следующий понедельник вас устроит?

– Конечно.

На открытый урок директриса пришла сама, прихватила ещё троих учителей, кто больше всего будоражил коллектив.

Юрий Алексеевич смутился, когда увидел целую комиссию. Он неважно себя чувствовал, с утра появились противные гриппозные симптомы, всё-таки он слишком перенервничал, но отступать не собирался. Выпрямил спину, обвёл глазами группу:

– На прошлом уроке вы отработали блестяще. Сегодня у нас новая тема, и в ней мы будем разбираться вместе. Итак: «Обработка информации. Передача и хранение информации».

Урок прошёл на ура. За несколько минут до звонка у Юрия Алексеевича начался кашель. Людмила Борисовна поняла, что его надо спасать, и ринулась к доске:

– Дорогой 10 «Б», вы сегодня порадовали нас, как никогда. Вы взрослеете, и на вас приятно смотреть! А Юрию Алексеевичу отдельное спасибо за урок. Два в одном – профессионализм и творчество!

В предбаннике её ждала Надежда Николаевна, ей уже стукнуло 70, но на пенсию она не собиралась.

– Вы ко мне?

– Да, Людмила Борисовна, это очень важно…

– Садитесь. Я вас слушаю.

Надежда Николаевна распахнула круглые, как у совы, глаза и почему-то зашептала:

– Правда, что у нас в школе СПИД?

– Кто вам сказал такую чушь?

– Весь коллектив знает. Мы боимся, а вдруг этот Одинцов нас заразит?

Людмила Борисовна подавила улыбку:

– Вам ничего не угрожает. Мы же не в каменном веке, у нас информации – море! ВИЧ – это не СПИД, уж вам-то точно не угрожает ни первое, ни второе. Кстати, существует статья, по которой вич-инфицированный может работать так же, как и остальные. Эти люди не опасны! Это понятно!?

– Да, конечно.

– Идите и не сплетни больше не разносите!

Юрий Алексеевич лежал дома под тёплым одеялом и не мог согреться. Мать поставила перед ним полную кружку чая, дала сухую майку:

– Юрик, надо идти на больничный. Так нельзя.

Без очков его взгляд был беззащитным и детским:

– Мам, это невозможно… Я только приручил их… Я пойду на работу.

Утром директрисе нанесли визит. По коридору продефилировала красивая женщина в норковой накидке. Вслед за секретаршей зашла в кабинет, не дожидаясь приглашения, села, закинув ногу за ногу.

– Я Гершунина, – это было сказано как «Я королева Елизавета». Это была жена заместителя мэра города.

– Я вас прекрасно помню, Лариса Валерьевна. У вас проблемы?

– Проблемы у вас. По какому праву вы в элитное учебное заведение принимаете сомнительных учителей?

– Это не сом…

– Он должен быть уволен.

– Но законодательство на его стороне…

– Тогда будете уволены вы, – Гершунина взметнула норковым подолом и вышла из кабинета, чуть не сбив секретаршу.

К концу рабочего дня вымотанная директриса сидела за столом, уставившись в одну точку.

– К вам тут, Людмила Борисовна, – Светочка, улыбаясь, пропустила Нинку Решетняк из 10 «Б». Девочка зашла в кабинет, строго посмотрела на Людмилу Борисовну:

– Здравствуйте! Мы всем классом решили, что имеем право выразить своё мнение. Вот! – она положила на стол письмо и вышла.

Что здесь? Час от часу не легче… Людмила Борисовна нацепила очки:

– «Мы цивилизованные люди и знаем, что такое ВИЧ. Мы также знаем, что для нас он не опасен… Стыдно преследовать человека за то, что он болен. У него и так тяжёлая жизнь… Это самый лучший учитель в школе… Мы хотим заниматься только у Юрия Алексеевича.» Из 25 детей подписались 20. И первая – «неудобная Нина Решетняк» – слишком правдивая, слишком независимая, как говорили учителя… Людмила Борисовна расплакалась.

Юрий Алексеевич всё же ушёл на больничный, дома то апатично сидел перед телевизором, то мерил шагами комнату. Мать как-то робко подала голос:

– Юрик, может, уволишься? Тяжело тебе.

– Нет, я первый раз почувствовал себя нормально, мама. Я ни в чём не виноват… Я там на своём месте! Больше, чем эти старые клушки.

Он стоял в учительской перед расписанием. Тяжело дыша, подошла Надежда Николаевна:

– Вы тут болеете, а из-за вас Людмилу Борисовну увольняют…

Он нервно сглотнул, вытер вспотевшую ладонь о пиджак, протёр очки и медленно вышел из кабинета.