Наиля Шакирова - Приключения кота Елисея

Размышляя подобным образом, Елисей внимательно оглядывал растительность и подмечал больше и больше деталей. Осень в этом регионе, казалось, не только осторожной поступью вошла в свои владения, но и, схватив рукою краски, разбрызгала рубиновые капли по деревьям, а траву осушила одним движением ладони. На фоне темного неба смесь листьев, пестрых, как восточный базар – зеленых, желтых, оранжевых, кое-где уже коричневых, смотрелась неярко, а приглушенно, словно сквозь пелену. А быть может, то и была пелена тихонько пробирающегося к городу из окрестных лесов тумана: с наступлением вечера ощущение влажности только усиливалось; Елисея клонило в сон.

Григорий гремел на кухне посудой, больше не бормоча ругательства, а даже напевая себе что-то под нос. На стекло упали первые капли дождя, и Елисей мягко спрыгнул на скрипучий пол. Щелкнул выключатель, и из кухни в начавший темнеть коридор полился золотистый, уютный свет, пахнущий средством для мытья посуды и какого-то блюда, которое поставил греться на плиту Григорий. Кот прошел на кухню и по низкому холодильнику подобрался к раковине, и с удовольствием ударил парня лапой.

– Ах ты! – беззлобно выругался тот, неловко взмахнув от неожиданности руками. Елисей зашелся в мурчащем смехе и, не удержавшись, рухнул в раковину, наполненную теплой мыльной водой. Дождь за окном усиливался.

Вскоре завернутый в полотенце, напоенный молоком кот и такой же распаренный после банных процедур человек сидели на продавленном диване и таращились в стену. Глаза нашего героя закрывались сами собой; он уже давно перестал дрожать, поплотнее прижавшись к своему другу. Тот рассеянно поглаживал Елисея по голове, плавая в своих мыслях.

– И о чем ты думаешь? – с ленцой озвученный вопрос, казалось, оторвал парня от проплывающих в голове видений.

– Что-то я волнуюсь, завтра ведь первый рабочий день, – так же спокойно, без тени волнения произнес Григорий. Дневные переживания казались сущей мелочью, когда рядом с тобой такой замечательный кот.

– И я тоже волнуюсь о том же, – сообщил Елисей. Он уже не понимал, вслух ли говорит Григорий, или же голос человека раздается в его голове, но казалось, что это неважно, и теплые мгновения спокойствия растягивались все дальше и дальше.

Проснулся Елисей уже темной ночью. Григорий явно перебрался на кровать. Лапка, оттопыренная из-под полотенца, которое, словно заботливый хозяин, человек обернул вокруг него будто кокон, озябла. С легким сожалением, кот выбрался из нагретого укрытия и потянулся, со смаком зевнув.

Из окна на холодный пол лился бледный лунный свет, неведомо как пробивающийся сквозь облачную пелену. Дождь давно перестал, и своим острым зрением Елисей видел четкие очертания растений и припаркованных автомобилей. Никто по двору не шнырял; видимо, его будущие знакомцы такие же домашние коты, как и он. Немного отлегло от сердца: с личностями из похожих жизненных обстоятельств всегда легче находить общий язык.

Размышляя так, Елисей побродил еще по квартире, допил остывшее молоко из миски, сделал еще пару дел как самый настоящий воспитанный кот, и погрузился в ночной сон.

На следующее утро Елисей проснулся от топота человеческий ног по коридору и скрипения всевозможных дверок всех мыслимых шкафов. Приоткрыв один глаз, Елисей увидел как Григорий, мельтеша и на ходу глотая горячий чай, заваренный из пакетика, бегает в носках и что-то оглушительно ищет.

– Что потерял? – приступая к утреннему туалету, лениво поинтересовался кот.

– Брюки, черт бы их побрал! – прошипел Григорий, прищурился и направился к Елисею. – И кстати, именно ты на них и лежишь, пушистое ты создание! – с этими словами парень дернул их на себя, Елисей завопил и еле удержался на своих сонных лапах.

– Ты чего творишь? – даже пусть и в мыслях, голос Елисея звучал чрезвычайно заспано и, чего уж там, недовольно.

– Вообще-то, мне нужно сегодня предстать в самом, – Григорий начал рыться в одном из ящиков в прихожей, – как знал ведь, купил, где же она, – бормотание человека кот встретил эффектно поднятой бровью. Точнее, встретил бы – будь его мимика так же богата как у этих прямоходящих. – Ага! – раздался победный клич парня, и его зажатая в руке рулетка от кошачьего пуха заработала вдоль брюк, очищая их от следов сладкого сна Елисея.– Так вот, мне нужно предстать в самом респектабельном виде, а ты, – кончик волшебной палки-прилипалки в цветочек грожающе указал на кота, – чуть было все непоправимо не испортил!

Елисей только хмыкнул и отправился на кухню. «Ох уж эти люди,» – на сей раз его в мисочке ждал кусок вчерашней курицы и вода, – «только бы им поволноваться. Одежда то, прическа сё,» – курица была хоть и суховата, приятно щекотала ноздри.– «Но если начистоту, нам, котам, это все тоже очень важно. Кто хочется явиться с репейником в самом неожиданном месте, или с заломанным ухом – нет ничего хуже!»

Наконец, Григорий завершил свое облачение и, преувеличенно выпрямившись, предстал пред очи кота.

– Ну что ж, – волосы парня были тщательно прилизаны на косой пробор, ботинки сверкали, костюм сидел весьма неплохо, но вот раз – и один непослушный чуб отделился от затылка и задорно навис над излучающем деловитость обликом человека.

Не говоря ни слова, Елисей вскочил на комод, оттуда – на вешалку и, осторожно потянувшись, пригладил когтистой лапкой непослушный локон.

– Вот теперь неплохо, – ответил он, и вернулся на пол. Парень, вытаращив глаза, посмотрел на кота, исполнившего свои манипуляции, и подхватил свой портфель, открыл дверь и оглянулся на кота.

– Ты останешься внутри, или хочешь побродить? – неуверенно спросил он.

– Поброжу, пожалуй, – Елисей надеялся, что голос его был человека уверенным и чуть развязным, будто для него не в новинку становиться новеньким и вливаться в коллектив. Однако Григорий, занятый своими мыслями, только лишь кивнул, и приглашающе распахнул дверь пошире.

– Я вернусь часов в шесть вечера. Не замерзни и не влезай в вонючие лужи, еще не хватало тебя мыть каждый день, – несмотря на волнение, глаза, так понравившиеся коту, весело улыбались, а морщинки, которым он так завидовал, вновь подтвердили искренность улыбки. Елисей мяукнул вслух в ответ, и гордо вышел на лестничную клетку, задрав хвост.

Вот, наконец, и двор. Сейчас он был заполнен людьми – первое сентября, вспомнил он, и вскочил на одну из центральных скамеек. Махнул лапой спешащему Григорию, и начал наблюдение.

Основной поток нарядных детей уже схлынул, тут и там лежали сломанные веточки цветов из учительских букетов и оторванные ленточки. Небо вновь заволокло облаками и тучами, и шелест деревьев, явно высоких и старых, доносился до гулкого двора. Одетые в серые и коричневые пальто люди здорово гармонировали с яркостью окружающих листьев и теплого цвета травы, ярко выделяясь своей графичностью на ее фоне.