Нуянь Видяз - Где цветет чистодуш?

В кладовой солнца надо завести

человеческий порядок и охранять его.

М.Пришвин

Рос я в тесном общении с живой природой. Лес, луга и полевые просторы на всю жизнь наполнили мою детскую душу запахами холодной росной травы, свежевспаханной земли и сытнымм духом поспевающих хлебов. Глубокий след оставили в ней речка Вежлейка, казавшаяся тогда самой широкой и многоводной, Петровский лес, поездки в ночное…

А в школе нас учили “не ждать милостей от природы”, учили ее покорять и преобразовывать. Не только мы, босоногие, но и взрослые, признаться, мало задумывались в ту пору о ее ранимости и подчас полной беззащитности. Не до того, правда, было. Шла война, и цель у всех была одна – победить голод и выжить. Понял я недобрую суть призыва “покорять и преобразовывать”, лишь когда последствия всяких вмешательств в чужие дела предстали в самом неприглядном виде. И все-таки воспринимались они мной больше разумом, чем дремлющим сердцем.

И вот однажды…

Возвращаясь в родное село, я дошел большаком до мелкой Симилейки, и почему-то захотелось мне перейти ее не по мосту, а вброд. Свернул на обочину и спустился по тропке, еле приметной в бурьяне, на дно оврага.

Журчит себе, будто колокольчиками названивает, речка детства, бегущая по гладкой круглой гальке. О чем это ты, непоседа? Куда, скажи, спешишь? Наклонился я и хотел было, обмочив руки, почувствовать свежесть ее воды. Протянул вперед ладони, сложенные лодочкой, и тут же передумал.

И было отчего!

…Вода Симилейки блестела всеми цветами радуги. Лениво кружась и переливаясь, плыли по ней оранжево-красные, лиловые, зеленые… масляные потеки. Господи, да кто же так надругался над моей звонкоголосой?

Перешагнул через речушку и поднялся по еле видной в репьях стежке на другой, взгористый бережок. Огляделся и понял: в сотне метров вверх по течению, над самым берегом под раскидистыми ветлами стояли цистерна с топливом и бочки с маслами.

В тот печально-памятный летний ясный день у меня словно бы заново открылись глаза. Я стал внимательнее прислушиваться к голосам окружавшей меня природы: начал острее воспринимать шум стихающего ветра и грустный шорох падающих и опавших в вечность осенью обагряных листьев, сердцем понимать тайну перекличек летящих под облаками птиц.

Именно тогда, в тот день безрадостного свидания с маленькой говорливой Симилейкой, я потянулся впервые к чистому листу бумаги и ручке, а карманный блокнотик сделался с той поры моим неразлучным спутником. Именно после того “несчастного случая” его странички заговорили о тронувших душу мгновениях из жизни деревьев, трав, бабочек…, о впечатлениях, полученных от встреч с прекрасной страной по имени Природа.

Весна – утро года. Эту афористически точную мысль я бы продолжил так: весна – ожидание и надежда на перемены, приносящие радость. Лето так ностальгически, как весну, редко кто ждет. Оно само, без жаждущих его, приходит. Приходит незаметно, тихо, без гомона. А вот весну…

Март – первый вздох утра. Следовательно, и года.

Куда ни посмотришь – снег. Если выйдешь в поле, там и запаха не уловишь долгожданной поры. Снег, снег, снег… Голубеет, как будто море-океан в тихую солнечную погоду. И все-таки месяц этот – весенний. Почему? Игрой, полыханием света. Когда со своей высоты улыбается-смеется рыжелицее солнце, на сугробы, на снежные просторы полей без слез не посмотришь. Бывает и по-другому, но так случается редко.

Март – начало начал, завязь. Растет она – видеть не увидишь. Что Бог подарит, кем-чем порадует, не знает никто.

Сполохи света и гулкие порывы ветра-южака старались не зря. бесследно не ушли. Они пригласили-привели апрель – порог Весны. От дождей и теплого ветра потемнели леса и поля, помрачнели и начали сходить снега, просыпаться от зимней спячки речушки и реки, веселее зазвонил жаворонок.

Так мучаясь, крича, но не теряя времени, пришла новая полоса – повторение жизни.

Травы, кустарники и деревья исполины оделись, настало время, в зеленое. Засверкали на солнце молодой листвой. Пришел май. Он красен цветением от травинок до дубов, запахами цветов и гомоном пернатых в рощах и перелесках.

Весна – знак перемен и спешки. Постоянства в ней мало. Сегодня так, завтра по-другому. Надеяться на ее слово не приходится. Склонна к измене, обманет и оглянуться не успееешь. Если не так наступишь весной, не так будешь шагать и будущей зимой.

Торопливо плывут за автобусным окном волнистые снежные просторы. Март уже на исходе, а на продутых ветрами полях всё еще хозяйничает зима. Яркой синевой блестит на солнце ее холодное покрывало.

“Вот тебе и “протальник”! – прислонившись плечом к стеклу, подумал я. – А ведь в старину так и величали самый щедрый светом месяц в году”.

Виднеются подернутые сизой дымкой скирды соломы, тоскливо сжавшиеся под белой крышей, овражки, вровень забитые снегом, деревья… Совсем рядом махнула крылом и тотчас скрылась за косогором чудом сохранившаяся до наших дней ветряная мельница.

Привычно и монотонно отсчитывают колеса километры наезженного до стеклянного блеска асфальта. Зовущая за далью даль дорога длинным прямым коридором рассекает полный величия сосновый бор. Деревья вдоль большака выстроились словно на парад. На ветвях их – глыбы посеревшего от времени снега. “Скорей бы сбросить свою зимнюю ношу и облегченно вздохнуть!” – говорит их усталый вид.

Но вот пробежали за окном длинноногие сосны, и сменили их светлые сарафаны берез. От их ослепительной белизны зарябило в глазах. Стоят они, скромницы, прикрывшись инейной фатой, будто невесты на смотринах. Одна пригожее другой. Стоят в ожидании какого-то чуда.

Усыпляюще однообразно шуршат шины. Урчит мотор.

Гляжу я в окошко и, очарованный увиденным, боюсь шевельнуться. Одни березки с величавой торопливостью отбегают назад, а стоявшие чуть поодаль занимают их места. Эти круговые движения, постоянная смена мест деревьями удивительно напоминают старинный хоровод.

Хоровод берез! Кружатся они то до трогательности плавно, неспешно, то с быстротой праздничной карусели.

И чудится мне, что весенняя березовая роща, сплетясь ветвями, водит и водит замысловатые хороводы. И тихая музыка слышится мне, и отдаленный шорох тонких ветвей. …Да березы ли это встречают так весну? Не девушки ли в нарядных, вышитых кружевами платьях вышли на луга за околицей и завели старинные песни, одновременно и грустные, и озорные?..

– Слышите, поют? – услышал, мне показалось, за моей спиной чей-то взволнованный шепот. – Какой славный напев!..