Борис Антонов - Крах

Валентин спрыгнул с подоконника на пол. В руках дежурного была табуретка, за спиной у него маячил какой-то ефрейтор с листком бумаги в одной руке и чернильницей в другой.

– Садись, – хлопнув по табуретке ладонью, скомандовал, сержант.

Валя сел на табурет, поставленный на середину комнаты.

– Держи, – ефрейтор сунул ему в руки чернильницу и листок бумаги, оказавшийся каким-то длинным списком. Сержант, громыхая большой связкой ключей, открыл замок правого шкафа и поднял вверх складную створку. Внутри шкафа ровным рядом, поблескивая вороненным металлом, стояли автоматы Калашникова, в квадратных нишах внизу шкафа находились какие-то сумки серо-зеленого цвета с пришитыми к ним деревянными бирками размером примерно с половину спичечной коробки. Вынув крайнюю сумку, сержант бросил ее Валентину. Не выпуская из рук чернильницу со списком, Валя поймал сумку, прижав ее к груди.

– Задача следующая, – начал более миролюбиво сержант. – Сейчас согласно списку пишешь на табличке, – ткнул в деревяшку пальцем дежурный, – звание, ниже фамилию и инициалы. Потом сумку в ячейку и берешь следующую, и так по порядку. Вопросы?

– Два.

– Слушаю, – скривил недовольную физиономию сержант.

– Чем писать?

– Вот, – ефрейтор протянул перо, вытащенное из кармана галифе.

– Почему я? – обнаглев от счастья, что дело не в драке, произнес Валя.

– Пишешь печатными буквами потому что, – выходя из комнаты, закрывая за собой дверь на замок, ответил дежурный.

Несколько секунд Валентин сидел без движения, приходя в себя от произошедшего, не веря в спасение, он встал и медленно подошел к шкафу с оружием. Металл автомата был прохладным и гладким, доставать оружие из ячейки Валентин побоялся. Он придвинул поближе табурет, чтобы не бегать туда-сюда и, развернув список, начал переписывать с него на табличку первую фамилию. Руки предательски тряслись, и несколько табличек получились не очень ровно, со временем сердце перестало бешено колотиться, Валентин успокоился, и процесс пошел быстрее. Периодически снаружи, не открывая комнату, заглядывал дежурный; видя, что солдат занят, он молча исчезал. На первый шкаф ушло приблизительно полтора часа. Когда осталось две незаполненные таблички, в роту с улицы начали заходить военнослужащие. Все одинаково подстриженные, в одинаковых бушлатах, с одинаково раскрасневшимся лицами, они прошагали в расположение сплошной рекой, выделить из них кого-то знакомого у Валентина не получилось. В казарме сразу стало шумно от голосов и топота сапог. Закончив с первым шкафом, Валя развернулся на табуретке и, откинувшись на запертый второй шкаф, закрыл глаза

– Не спать! – услышал он голос дежурного через несколько минут. Лязгнул замок, сержант вошел в комнату. Вытащив наугад сумку, он посмотрел на табличку.

– Пойдет, – опуская створку ящика, улыбаясь, произнес он и перешел ко второму шкафу.

Все началось сначала. Заполнив половину табличек во втором ящике, Валентин услышал, как солдат, стоящий на коврике, громко крикнул: «Рота, построение через пять минут!». Грохот сапог усилился. «Равняйсь! Смирно!», – раздался голос дежурного через пять минут. «Направо! Построение внизу в колону по два! На выход шагом марш!», – скомандовал, как показалось Вале, другой, но знакомый голос. Рота прогромыхала мимо оружейной комнаты. Стало опять тихо. Когда Валентин через сорок минут приступил к третьему шкафу, все вернулись обратно. На сидящего в оружейке солдата никто не обращал внимания. От полусогнутого сидения на табурете у Вали затекла спина. Он положил на пол список и начал ходить от окна к решетке. Размявшись, Валя почувствовал голод. «Интересно, когда тут кормят?» – подумал он.

– Что бродим? – услышал он вопрос. Обернувшись, Валентин увидел старшего лейтенанта, который ждал дежурного с ключами от комнаты.

– Спина затекла, разминаюсь.

– Много написал?

– Половину примерно.

– До вечера успеешь?

– А сколько сейчас времени?

– Три.

– Успею.

– Хорошо, – поощрительным тоном, немного шепелявя, сказал старлей, заходя в оружейную комнату. Раскрыв принесенный с собою журнал, он начал сверять номера автоматов, делая какие то пометки. Валя сел подписывать бирки. Работали молча.

– Матвеев?

Валентин вздрогнул, от неожиданности. На пороге стоял уже знакомый ефрейтор.

– Да.

– Не да, а я, – поправил его ефрейтор. – Я его по всей роте ищу, а он тут сидит, – с претензией продолжил он. – На, расписывайся, – сунул под нос список.

«Тут, похоже, с писарями беда, – подумал Валя, прочитав в сточке «Валентинов Матвей Борисович». Сначала из Сереги китайца сделали, теперь его переименовали.

– Тут ошибка.

– Где?

Валя показал пером на строчку.

– Да, какая разница. Подписывай, – приказным тоном сказал ефрейтор.

– Что значит «подписывай»?

Подошел старлей.

– Фамилию с именем перепутали, – оправдывался Валя.

– Переписывай, – сказал старший лейтенант ефрейтору.

– Товарищ старший лейтенант, сколько мне осталось? Тут сто восемь фамилий. Мне до дембеля сорок два дня. И так сойдет, – заканючил писарь.

– Сейчас добавлю тридцать к твоим сорока двум, в Новый год поедешь. Бегом переписывать! – рявкнул старлей. – Молодец, боец, внимательный, – похвалил Валентина офицер.

Второе появление ефрейтора совпало с открыванием четвертого шкафа.

– Подписывай.

– А это за что? – зачем-то спросил Валя.

– За комсомольские взносы.

– Так я не комсомолец.

– Как не комсомолец? – уставился на солдата офицер.

Ответить Валя не успел.

– Чертов идиот, ты раньше сказать не мог! – заорал вдруг кинувшийся на него ефрейтор. – Я тебя…

Договорить он не успел. Офицер схватил ефрейтора за ремень и с силой дернул верх

– Ты что себе позволяешь? – закричал он. В оружейку вбежал дежурный. – В Алешинские казармы захотел? Так я устрою, вместо дембеля в дисбат поедешь, – практически упершись лбом в лицо ефрейтора, хрипел старший лейтенант. – Разболтались совсем! – Дежурный, старшину ко мне быстро! Я тебе устрою, дембель. – продолжал трясти ефрейтора офицер.

Вбежал старшина, тот самый, который зачитывал номера в палатке после бани. Старлей с силой толкнул ефрейтора на старшину.

– Два наряда во второю смену, сейчас. Не завтра – сейчас, старшина. Не слышу?

– Есть, – ответил неуверенно старшина.

– Прямо сейчас, старшина, ты меня понял?

– Так точно, понял, – на ходу ответил старшина, выталкивая писаря в коридор.

Валентин не заметил, когда он успел отскочить к окну, приготовившись дать отпор «старому» ефрейтору. Все произошло так быстро, что он ничего не понял.

– Ты не комсомолец? – повторил свой вопрос офицер, поправляя куртку.