Николай Попов - Рак и Жемчужница

– Спички есть? – спросил парень.

– Не курю, но огонь имеется. – Лёня достал коробку спичек.

– Ну, как, клюёт? – закуривая, поинтересовался парень.

– Нет. Мудрит карась сегодня.

– Сушёной рыбки захотелось, – подала голос девушка, – не хочет карась без воды на солнышко.

– Видите ли, на худой конец ушицы бы отведать мне, поутру глядя, – в тон ей ответил рыболов, поворачиваясь к парочке.

– Неудачна рыбалка будет ваша, сударь, – с улыбкой добавила девушка. – Лучше погуляй пока. Утром придёшь.

Они ушли. Лёня проводил их взглядом, различая в темноте лишь светлое платье девушки; подумал о Вере. Сколько он знал её? Два, три месяца? Недели две не видел совсем. После знакомства в клубе он встретил её в парке, и весь вечер они провели вдвоём. Потом он пригласил её в кино, хотя ему не хотелось делать такого, как ему казалось, чересчур банального для первого знакомства приглашения. Однако Вера так не считала, и фильм к тому же был о лётчиках.

Довольно скоро Лёня узнал, что у Веры есть сестра Люба, а когда увидел сестру, понял, что в одинаковых платьях не отличить ему своей Веры от Любы; сёстры оказались близнецами. Со временем Лёня научился различать их. Вера, весёлая, энергичная, всегда говорила то, что думала. Если он рассказывал о чём-нибудь, то сразу мог определить, интересно ей или нет. Люба, более сдержанная, скрытная, хотя тоже любила посмеяться над хорошей шуткой. То ли в угоду моде, то ли шутки ради, наверное, по очереди они меняли цвет волос, и, когда после нескольких дней разлуки снова при встрече, обе пошушукавшись, начинали кокетливо улыбаться, Корнеев, несмотря на свою проницательность, поднимал вверх руки.

Лёня толком ещё не разобрался в своих чувствах, но понимал, что Вера для него теперь многое значит. Когда в первый раз он попытался её поцеловать, она оттолкнула его – и он понял почему. Столько фальши было в его деланной страсти, что он и не подумал обижаться на неё. Лёня вспомнил, как после выпускного вечера в школе он провожал свою одноклассницу, как они долго сидели на скамейке, она ждала чего-то, а ему казалось, что он обязательно должен обнять её. Как трудно это было сделать! Он сидел, косился на девушку, прикидывал, куда положить руку, и наконец заставил себя обнять её, хотя, кроме стыда и ужасной неловкости, ничего не испытал большего. И как благодарен он теперь Вере за то, что она, не сказав ни слова о любви, с первого раза научила его не фальшивить. Ведь куда проще: прислушиваться к собственному сердцу и поступать так, как велит совесть. И если нет ничего в душе, кроме безоблачного спокойствия, то стоит ли обманываться в одну минуту, насильно подогревая собственные чувства? Вера показалась ему единственной, какую он ждал и всегда хотел, чтобы она объявилась.

Лёня сидел, не отрывая глаз от поплавка, который, подгоняемый невидимым течением, незаметно приближался к дощатому настилу.

Как неожиданно всё изменилось для него в жизни, как внезапно всё перевернулось! Теперь он думал не только об учёбе (учился он хорошо) и хотел не только летать (об этом он мечтал с детства), но в его мыслях, в его сознании появилось место и для Неё. Как странно всё это! Доселе он думал о делах земных и делах небесных, а теперь – новые мысли, беспокойные мысли, волнующие, бесконтрольные.

Поплавок внезапно исчез с поверхности воды. Рыбак от неожиданности вскочил со стула. Удочку слегка дёрнуло, подсекать уже было поздно. Леска натянулась. Корнеев довёл карася до настила, тот со всхлипом выпростался наружу, сорвался с крючка и запрыгал на досках. Лёня рукой накрыл рыбу, достал из-под мостушки ведро и бросил туда добычу. Карась неистово забился, разбрызгивая воду. Лёня отодвинул ведро подальше от света, насадил червя и снова забросил удилище.

Прошло десять минут, двадцать, прошло полчаса, уже было далеко за полночь, но рыба больше не клевала. «Пойду-ка я спать», – решил Алексей, закрепил удочку и направился к домику; у ведра остановился, осторожно повалил его ногой. Карась выкатился вместе с водой, жабры его раздувались, он подпрыгнул, перевернулся через голову, заскользил по мокрой доске и шлёпнулся в чёрную гладь реки.

В четыре часа, когда за окном чуть просветлело, Корнеев проснулся. Он быстро встал, вышел из домика. До рассвета ещё далеко. По солнцу было не четыре, а три часа утра, но ночь уже прошла. Исчезла та самая чернота, при которой даже на фоне неба порой не видно собственной пятерни. Был тот предрассветный час, когда всё окутано какой-то серой мглой. Взгляд уже доставал до земли, различались верхушки деревьев, и если близко поднести руку к глазам, то её хорошо видно.

Подул свежий ветерок, зашелестела листва. Тишина ещё парила над лесом, но её теперь было не жалко. Лёня спрыгнул с первой высокой ступеньки на вторую, спустился вниз. Удочка, зажатая в щели из-под выбитого сучка, всё так же свисала над водой. Червяк, похожий на белую верёвочку, нетронутым провисел ночь на крючке, не соблазнив более ни одной рыбы. Лёня заменил насадку. Часа два безуспешно ожидал клёва, но напрасно. Ветер усиливался, поднялась волна, поплавок то и дело прибивало к настилу. Рыбалка потеряла смысл.

В семь часов по лагерю объявили подъём. На дорожках появились спортсмены, зазвучала музыка. Лёня собрал свои нехитрые снасти, отнёс в домик. Он ждал Веру – на тумбочке в кефирной бутылке алели красные розы.

После завтрака Корнеев отправился на пристань. Лодки были его ещё одной, но в отличие от самолётов, реальной страстью. На воде за рулём быстроходного катера, когда отодвигались берега, приходило ощущение полёта, жгучее желание испытать пространство, затеряться в глубинах пятого океана. Когда Лёня учился в школе, прикипел душой к лодкам, научился водить катер, сдал на права и некоторое время работал спасателем на лодочной пристани, а когда поступил в университет, старых друзей не забывал.

– Работникам спасательной службы привет! – поздоровался он, входя в небольшой сарай, называемый ангаром, где размещалась ремонтная мастерская, а зимой хранились лодочные моторы.

– Лёня, здорово, – отозвался белобрысый парень в широченных штанах.

– «Прогресс-1» к старту готов? – улыбаясь, спросил бывалый спасатель.

– Не совсем, – серьёзно ответил парень.

– Как так, Миша? Мы же договаривались?

– Ну, договаривались. Тут все асы-водители, я, я… цилиндр от мотора. Шпонку вчера сорвали на твоём «Прогрессе».