Николай Попов - Рак и Жемчужница

Благодарности:

Вия Трофимовна Малова

© Николай Ефимович Попов, 2020

ISBN 978-5-0051-2374-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моим наставникам и друзьям

по Альма-Матер посвящается.

Автор приносит извинения за некоторые несоответствия типов самолетов на иллюстрациях и в повествовании романа.

Помню, я долго боялся чистого листа бумаги и ручки, лежащей на белой поверхности. С беспокойством глядя на кончик пера, я думал об ответственности перед своими потенциальными читателями. Уже работая корреспондентом в местной прессе и, как говорится, «набив руку» в статьях, очерках, репортажах, я постоянно занимался русским языком и заново выполнил все упражнения из учебников по школьной программе, поскольку считал, что писать надо всегда грамотно, без ошибок. Мне говорили, мол, пиши, не думай лишнего, пусть редакторы и корректоры тебя поправят, у них работа такая, а главное в литературном произведении – его художественная ценность. Всё верно. Однако мир так устроен, он стремится к совершенству, а мы – часть этого мира и следуем за ним. Каждый из нас поступает так, как он хочет, и делает то, что он может. В любом деле прежде, чем начать задуманное, надо слегка пофилософствовать, прикинуть свои возможности, поставить впереди цель, чтобы на чистом листе увидеть её исполнение на кончике пера.

В наше время перо заменил компьютер. Он же за нас готов просчитать на сто лет и вёрст вперёд. И даже назад, если хотите. Но совершенной технике не достигнуть человеческого совершенства. Компьютер может сочинить стихотворение, музыку, нарисовать картинку, написать рассказ на заданную тему. Спору нет. Он знает и помнит больше слов, но не умеет ими пользоваться. Как любовь начинается с души, так и слово, написанное живой рукой, идёт от чувства. «И тянется рука к перу, перо к бумаге…» Вспомнили? И вот уже кружится голова, и наши мысли обретают словесную форму.

Уважаемый читатель (если таковой найдётся), очевидно, ждёт от предисловия автора каких-то нравоучений или наставлений по поводу предстоящего «чтива». Нет. Никаких наставлений! Я сам себе автор и редактор в одном лице. PONY – это не маленькая «тёмная лошадка», а всего лишь аббревиатура моего полного имени.

Сейчас наступает новая эра – информационная эра, время свободной информации. Свободной не значит «что хочу, то и ворочу» или пишу (хотя случается и такое), но в том смысле, что печатная продукция перестала быть монополией государства, а издать небольшую книгу в наш век высоких технологий можно просто не выходя из дома.

Сколько километров местных и столичных коридоров я прошёл в советское время, чтобы напечатать свой роман «Рак и жемчужница»! А ещё раньше перевод с английского Генри Райдера Хаггарда «The yellow god». Этих коридоров несомненно хватило бы от Мичуринска до Москвы. Умные дяди и тёти отписывали рецензии, в которых встречались грамматические ошибки. Тогда ведь правильного Word-а ещё не было и проверять за ними было некому, потому без зазрения совести на одной странице они называли меня Поповым, а на другой Петровым. Ругали почём зря. Хаггарду тоже досталось. Бедняге, ему-то за что. Перевернулся бы в гробу, прочти он «железные» доводы доморощенных идеологов марксизма-ленинизма. Я имею в виду замеченные московскими рецензентами элементы расизма и мистики в романе английского писателя «Жёлтый бог».

Не один раз, следуя «ихним» указаниям, я переписывал свой роман «Рак и жемчужница»: вырезал, менял, вставлял новое. В этом, надо сказать, была и положительная сторона – роман раз за разом менялся к лучшему. Но критиковали однако. Кому-то не нравилось одно, кому-то нравилось это, но почему-то не нравилось другое. Сколько людей – столько и мнений. Иногда хвалили, мол, написано хорошо, даже талантливо. Хоть шерсти клок. К настоящему времени из всех полученных мною рецензий осталось две. Одна отрицательная, написанная неким Н. Архангельским. Не помню кто таков. Я знал одного блаженного Николая Архангельского в Окском заповеднике Рязанской области. Хороший человек. Другая рецензия положительная нашего тамбовского писателя Алексея Шилина. Надо отдать должное Тамбовской писательской организации, они отнеслись к моей рукописи достаточно серьёзно. Спасибо им за это, ведь я – легка мне эта речь – не считаю себя писателем.

Не считал и после того, как расстался с Тамбовским авиаспортклубом, не считаю и сейчас. Но написать о лётчиках мне очень хотелось. Какое-то время возвращался обратно в клуб, собирал нужную информацию, общался с друзьями, печально бродил по аэродрому, глядя на небо, вспоминая былое и не былое, перемешивая реальные события с виртуальными. Сюжет обрастал картинами, сценами, вымышленными либо когда-то звучавшими то ли здесь, то ли в великом граде Киеве, то ли в несуществующем на карте городе Роменске.

Говорят, что писатели любят читать свои произведения. Вы знаете, это правда. Особенно те, кто пишут мемуары, ведь для них они как дневниковые записи. Сколько раз я читал свою рукопись, столько раз и правил её, но теперь у меня такой возможности не будет. А жаль.

Когда я почувствовал, что могу взять в руки перо и писать, как говорят музыканты, «с листа», – вернулся домой, чтобы осуществить задуманное. Но вскоре понял, что чего-то не хватает. Неожиданно ко мне в руки попадают исторические документы: Наполеон Бонапарт, его морские похождения, сокровища и так далее и тому подобное. И снова закружилась головка, как у Роберта Луиса Стивенсона: «Пиастры! Пиастры!» – кричал попугай. Свершилось. Вот оно. Мне нужен негатив. Чтобы сравнить чёрное с белым или белое с чёрным. Как правильно? Вы не знаете? И я не знаю. Закон единства и борьбы противоположностей, его диалектическое развитие. Но это уже философия. Впрочем, почему бы не пофилософствовать. Кто меня остановит? Время, правда, потраченное на чтение моей книги, останется всё-таки вашим. А время в магазинах не продают. Время – деньги. Можно столько-то заработать или не заработать столько-то.

Архангельскому не понравилось название романа, простая «биологическая ситуация»: рак и жемчужница, дескать, какое отношение они имеют к содержанию изложенного. А вот Шилин, наоборот, увидел нечто страшноватое в первом слове и романтическое во втором, «беспощадность одной стороны по отношению к другой». Конечно же, здесь речь идет, прежде всего, о людях.

Я говорил о философии? Извольте. Не подумайте лишнего, но она имеет прямое отношение не только к теме нашего романа, но и вообще ко всему на свете. Мне так видится (и не я один такой умный), что наш мир и ход истории всегда представлен альтернативой.