Николай Попов - Рак и Жемчужница

Человеку постоянно приходится что-то выбирать. Нам достался в наследство от природы мир контрастов. Всё противопоставлено всему. Плюс – минус. Левый – правый. День – ночь. Белый – чёрный. Холодный – горячий. Скупой – щедрый. Добро – зло. Бог – сатана. И наконец, совсем уж запредельное: мир – антимир. Дальше можете продолжить сами, но попробуйте из выше- или нижеперечисленного убрать один компонент. Другому будет не просто плохо – случится катастрофа. Что станет с положительно заряженными ядрами атомов, если отнять у них отрицательные электроны, нам показали на примере Хиросимы. Левая рука не может жить без правой, как день не обходится без ночи. А представьте, что вокруг остался только чёрный цвет, и в кране течёт только холодная вода, все в городе вдруг стали жадными или, наоборот, до безобразия щедрыми. Кто скажет нам, что вот это есть добро, не будь зла? С чем мы сможем сравнить хороший поступок? Ну, конечно же, с плохим. Писатели-фантасты говорят, что, если мир соединится с антимиром, произойдёт аннигиляция, т. е. взаимоуничтожение. Брр!

Аркадий Райкин по-своему понимал закон единства и борьбы противоположностей: «…пусть всё будет, пусть изобилие будет, но пусть чего-то не хватает». Я забыл упомянуть ещё одну важную пару контрастов: бедный – богатый. Это те же плюс и минус. Именно отсюда начинается цепная реакция в виде войн и революций, когда бедные не могут уже жить по-старому, а богатые не могут управлять по-старому.

Не могут – заставим. Или не заставим, больно надо, ещё что-то предложим. Снова два варианта и более. Аналогично во всём и повсюду.

Однако вернёмся «к нашим баранам», к примитивной «биологической ситуации», то есть к страшному раку и романтической жемчужнице.

Страшный рак подкрадывается к романтически задумавшейся жемчужнице и настырно ждёт своего часа. Ни о чём не подозревая, жемчужница поворачивается к раку и, томно зевая, на миг усыпляет свою бдительность. Рак тотчас же засовывает клешню внутрь. Жертва, застигнутая врасплох, хочет откупиться и предлагает свой жемчуг в двадцать пять каратов, на что рак лаконично отвечает бедной ракушке: «И жемчуг тоже!», после чего поедает последнюю. Вывод: не разевай рот. В детстве у нас в доме была большая синяя книжка. Мама любила её читать медленно вслух. Мне было жалко жемчужницу. Я не знал тогда, что Орбелиани, сочинивший эту сказку, сознательно привёл её к печальному концу, видимо, тоже поплакал «в тряпочку». Но что делать. У всего есть своё начало и неминуемый конец. Вот вам ещё одна сакраментальная пара противоположностей.

Наш с вами роман (позвольте мне так говорить) закончится хорошо. По просьбам читателей внесены исправления и дополнения, опущен фанфарный конец. Ну а что касается ребёнка, который кричит в самом начале и в последней главе – так это же дети. Они что думают, то и говорят. Не то, что мы.

Мичуринск

9 февраля 2020 г.

«Когда жемчужница плавает в море, она раскрывает рот, однако, увидев рака, тотчас его закрывает. Рак, подплыв к жемчужнице, приставляет клешню к самому её рту. Стоит ей слегка приоткрыть рот, и рак тотчас же засовывает клешню, постепенно забирается внутрь и выедает всё, что есть в ней живого».

(Сулхан-Саба Орбелиани)

«Я люблю их общество… постоянный риск, любимый и опасный труд, вечная напряжённость внимания, недоступные большинству людей, ощущение страшной высоты, глубины и удивительной лёгкости дыхания, собственная невесомость, чудовищная быстрота – всё это как бы выжигает, вытравливает из души настоящего лётчика обычные низменные чувства: зависть, скупость, трусость, мелочность, сварливость, хвастовство, ложь – и в ней остаётся чистое золото».

(А. И. Куприн)

– Папа, папа, смотри, самолёт сломался! – звенел, полный отчаяния, детский голос.

В небе в самом деле творилось непонятное. Маленький красный самолёт закружился, словно волчок, взмыл вверх, потом как-то странно начал раскачиваться – и вдруг стал падать. Заглох двигатель. Всё ниже падает самолёт, а земля всё ближе и ближе.

– Он падает, папа! – испугался мальчик и зарылся лицом в отцовскую куртку.

– Не бойся, не упадёт, – успокаивал малыша отец, хотя и в его голосе уже проскальзывали тревожные нотки. Что же это? Ну! Ещё секунда – и будет поздно. Но тут мотор заработал, и самолёт, описав красивую параболу, полез вверх.

– Ну, посмотри теперь, – выдохнул отец, поворачивая мальчонку лицом к небу.

– Ура! – закричал мальчик, и его «ура» далеко разлетелось по аэродрому, подхваченное сотнями голосов.

Финальные соревнования по высшему пилотажу были в разгаре. Одна за другой взмывали в воздух краснокрылые птицы, а люди, задрав кверху головы, восторженными глазами провожали каждую из них. Диву даёшься, как можно заставить машину так крутиться, переворачиваться через крыло, идти то носом вперёд, а то и хвостом вперёд. Вот самолёт идёт по горизонтали, как вдруг, словно лёгкое птичье пёрышко, полетел вниз. Впрочем, это уже не полёт, а падение. Один виток, другой, третий – вращение прекратилось, прекратилось падение – машина снова упрямо лезет в голубую высь.

– Хороший штопор, – заметил мужчина средних лет, из-под руки наблюдая за самолётом.

– И «гайку» завернул неплохо, – добавил молодой человек, стоявший рядом с ним.

– Ты, Лёня, все фигуры что ли знаешь? – спросил мужчина.

– Ну, не все. Их так теперь много, Анатолий Васильевич. А ещё разновидности? – поскромничал молодой человек, которого назвали Лёней.

– Вот эта как называется?

– Похоже на цветок.

– Это «эдельвейс».

– Подождите. Кажется, я знаю, что сейчас будет.

Лёня пристально смотрит в небо. – Да, это знаменитая «абракадабра», когда самолёт совершает вращения вокруг трёх осей.

– Молодец!

– А кто это там, Анатолий Васильевич?

– Муслим Гасанов.

– Чемпион страны?

– Ещё раз молодец. Тебе, Алексей, надо к нам в клуб. Парень ты башковитый, да и на вид крепкий, хоть и талия узкая, – дружески похлопал инструктор польщённого юношу по плечу. – Сколько тебе лет?

– Двадцать один.

– Давно пора.

– Я и сам думал, но боюсь, не потяну. Университет жалко.

– А я в твоё время сам учился в институте, правда, занимался не иностранными языками, как ты. Окончил исторический факультет, а в авиаклубе готовился сдавать на мастера спорта. Вот так. Одно другому не помешало. Наоборот. Чем больше ты занят, тем больше успеваешь.

Лёня Корнеев внимательно выслушал инструктора, прищурившись, следил за самолётом. Ему было о чём задуматься. В первый раз, когда стукнуло всего пять лет, над их домом низко пролетел вертолёт. Он сделал вираж и вдруг застыл на одном месте. Лёня, как заворожённый, следил за винтокрылой машиной, а когда она сдвинулась с места, проводил её глазами, пока не скрылась из виду, и стремглав побежал домой. Ещё с порога закричал: «Мама, я хочу стать лётчиком!» – и замахал над головой руками, изображая лопасти. А когда устал махать, расставил руки в стороны и закружился по комнате.

Читать дальше