Тамара Концевая - Чужбина. Повесть

Общие увеселительные мероприятия сдабривались разливным пивом, которое продавалось из бочек прямо на улицах. И не пьянства ради, а компании. Конечно, инициатива принадлежала парням, а ответственность за доставку напитка, слегка разбавленного водой, возлагалась на никарагуанца Фернандо. Он был крепким и представительным юношей. За пивом тоже была очередь, но Фернандо в ней уважали, благодаря внушительной внешности. Трёхлитровая банка, закрытая пластмассовой крышкой, доставлялась вовремя.

После обеда наступало время музыки и танцев. Помните? Ламбада! Вот это было круто! Танцевали все! К вечеру шумной компанией шли гулять по набережной Волги.

Любимой нашей игрой был «Испорченный телефон», когда каждый участник друг другу быстро шептал на ухо одно и то же слово, а последний играющий произносил его громко. Весёлая игра нам очень нравилась, особенно её любили иностранцы, ведь бог знает, какое слово они услышат из непривычного им произношения? Тут у них был повод поспорить на тему знания русского языка.

Но не только развлекаться мы умели. Я помогала студентам писать рефераты по гуманитарным наукам, проверяла их работы по русскому языку и слушала рассказы о заморских странах. Потом случилось несчастье.

***

Я в тот день с утра и до вечера сидела в клинике под дверью кабинета доктора в ожидании результата биопсии. Наконец-то состоялся разговор с заведующим поликлиникой. Доктор предложил срочную операцию, а я ему не поверила. Он дал мне ночь на размышление. Вышла из клиники в полном непонимании ситуации.

– Нет, это не про меня!

Всё казалось неправдоподобным, кем-то нарочно придуманным. Конец февраля. Шла по городу в звенящей капели и не верила. Решение надо было принять до утра. Солнце слепило сияющим светом, воробьи в лужах распушили крылышки.

– Нет, это ошибка! Этот мир без меня существовать не может! Пальто распахнуло весной, талый снег под ногами шуршал.

– Конечно, ошибка!

Придя домой, уснула в надежде проснуться здоровой. Снова синие дали виделись и колибри, похожие на цветы, а очнувшись утром, позвонила доктору и дала своё согласие.

Две операции одна за одной, реанимация, а потом большая общая палата. Моложе меня никого не было. Взрослые женщины, глядя в мою сторону, тихо шептались, а я с ужасом обозревала соседок в больничных байковых халатах.

Лёжа в постели, готовилась к первому врачебному обходу. Посчитала, что мне очень нужен макияж.

– Что это я с синими губами и бледным лицом?

Забинтованная туго рука, с торчащей из-под бинтов жёлтой резиновой трубкой, оказалась бесполезной. Но вторая же рука свободна! С кисточкой для ресниц застали меня врачи. Мой хирург вынес вердикт:

– Она будет жить!

Не осознавая ту грань между жизнью и смертью, я твердила себе:

– Я же говорила, ошибка! Ошибка! Я буду жить!

В день выписки из больницы состоялась личная встреча с доктором. Он назвал меня чудом в его хирургической практике.

– Точно, ошибка!

Хотелось смеяться и кружить моего старенького доктора. Хотелось обнимать и целовать его морщинистые руки! Хотелось жить, ведь у меня была мечта!

Щурясь от солнца, неуверенно сошла по широким ступеням онкологического центра. От непреходящей эйфории меня слегка покачивало. На улицах города уже отзвенела капель, почки проклюнулись на ветвях, зелёная трава вот-вот укроет газоны. Весенний кураж одолевал, едва сдерживала его порывы.

– С ума сойти, как хорошо! Я живу! Я полечу на край земли!

Это потом закончится действие обезболивающих средств и буду страдать от боли. Это потом, через четыре месяца, меня признает инвалидом уважаемый совет врачей. Это слово будет написано в выданном удостоверении. Но что значило оно в сравнении с моей мечтой? Как оно могло повлиять на чётко сформировавшееся решение?

Синие дали мыслей не отпускали, навязчиво рисуя голубые глаза озёр, водопады в тропических джунглях, где на лианах качались игривые обезьяны.

Реальность была не за горами.

– Инвалид! – твердили мне вслед.

А с меня, как с гуся вода:

– Ну и что? Пусть инвалид. Мне надо увидеть ту землю! Мне надо увидеть тот мир!

В результате несколько лет своей жизни посвятила маленькой стране в Центральной Америке.

Первый раз полетела в Никарагуа в 1989 году с лёгкой руки моей подруги – никарагуанки Бирмании, которая училась в нашем городе, а жили мы с ней в общежитиях напротив. Так и познакомились.

Тогда в Манагуа летали самолёты «Аэрофлота», и билет в оба конца с открытой датой на год стоил $300. Такую же сумму разрешено было брать с собой. Валюту покупала в московском банке, а больше нигде и не купить. За этим специально ездила поездом в столицу за полторы тысячи километров. Там жила в течение недели, снимая комнату в московской коммуналке. Ведь я не одна собиралась выехать из России. Вся страна съезжалась для покупки долларов в тот единственный банк на Ленинградском проспекте, но в один день всех не успевали обслужить

Рано утром автобусом, потом трамваем добиралась к банку, к самому его открытию. Народу было, как в Мавзолей. Очередь почти не двигалась, а в конце рабочего дня все желающие выехать за рубеж тщательно вписывали свои фамилии с подписями в общий список очередников, не успевших получить те свои положенные $300.

Следующим утром, ровно в девять часов, организовывалась пофамильная перекличка очередников выбранными активистами. Если кто-то из участников данного мероприятия опоздал, его фамилию безжалостно вычёркивали из общего состава.

Перед тем, как познакомиться с далёкой страной в Центральной Америке, я уже посетила три государства социалистического блока. Будучи студенткой музыкального училища, гастролировала в составе ансамбля по городам-побратимам Брянску. А тут мне представилась возможность попасть в страну третьего мира. Кто тогда мечтал об этом?

Стоит ли рассказывать о трудностях с оформлением паспорта и сбором нужных документов? Их собралась приличная стопка. Это сейчас загранпаспорта получают все, а тогда добивались его, именно добивались, единицы.

Мне удалось преодолеть и выстрадать все искусственно созданные препятствия для русских, выезжающих самостоятельно за границу из СССР по приглашению иностранных граждан. Существовавший тогда ещё «железный занавес» вдруг приподнялся для меня и, боясь, что он с железным звоном опустится вновь, я выскользнула из-под него и полетела…

***

Последующие 30 лет летала в Никарагуа ещё десять раз, и грамоту за неоднократное пересечение Атлантики мне торжественно вручили на борту «Аэрофлота».

Помню каждый свой полёт, это необузданное студенческое веселье в аэропорту. Группировались все по странам, я, конечно, с никарагуанскими студентами. Молодёжь из латиноамериканских стран училась в бывшем СССР, любезно принятая в наши международные ВУЗы.