Наталья Андреева - Душа просила рассказать. Первый выпуск

Высокому нарядному стакану тоже очень хотелось попасть на нижнюю полку, чтобы им пользовались каждый день. «А иначе, зачем жить?», – думал он.

С каждым днем стакан продвигался все ближе и ближе к краю своей полки. И вот настал день, когда он качнулся, упал на пол и разбился на множество маленьких осколков. Хозяйка погоревала над ними, попричитала, что стакан – то был совсем новый и, выкинула в мусор. Осколки вместе с бутылками и другим стеклом отправились на переработку. Сделали из них линзы для очков. Попал наш бывший стакан к пятилетней девочке, у которой было плохое зрение. Она надевала очки каждое утро и не снимала до самого вечера. Только благодаря им она могла увидеть маленькую божью коровку с двумя точками, прожилки на оранжевом осеннем листе и морщинки вокруг маминых глаз, когда та улыбалась.

Девочка жила жизнью полной впечатлений и открытий, а вместе с ней жил… Сами знаете кто.

В одной южной стране жила красавица лань. О ее грациозности, длинных и стройных ножках слухи распространились далеко за пределы страны. Сватались к ней лучшие женихи заморских земель.

Первым к ней примчался свататься осел. Сначала показались его огромные, сверкающие белизной резцы, потом раскосые выпученные глаза и торчащие в разные стороны длинные уши. Он сыпал комплементами без умолку, радостно виляя хвостом с кисточкой как щенок.

Лань забраковала его сразу, даже не выслушав, только взглянула одним глазом и все.

– Глупец. Он все время улыбается. Я не хочу мужа – дурака.

Вторым был верблюд. Он шел, высоко задрав голову и безостановочно жевал свою жвачку. Лань взглянула на него дважды. По одному разу на каждый возвышающийся горб.

– Фу! Какой он важный, как будто в своих горбах носит драгоценности. Да даже если это было бы так, у меня все равно их больше.

Бык со своей горой мускулов был третьим. Он тяжелой поступью приблизился к лани и закрыл собой солнце.

– Я его боюсь. Он когда смотрит на меня, у него глаза кровью наливаются и, пар из ноздрей идет. И вообще он слишком большой

Четвертым прискакал Козел. У него была стильная ухоженная бородка и эксклюзивные прямоугольные зрачки. Его лань и выбрала себе в мужья.

Сыграли шумную, веселую свадьбу, устроив настоящий пир на весь мир. А после свадьбы козел показал рожки, да ножки.

Жили – были две сеструльки – ножульки. Гладкие, да розовые. В общем – красавицы. Звали их: Левая и Правая. Вместе росли, учились делать первые, несмелые шаги, плескались в речке, зарывались в песок. Даже обувались одинаково. Обуют мягкие домашние тапочки, в виде собачек. « Шорк. Шорк» по полу. В тапочках им тепло и уютно по – домашнему. Обуют синие в белый горошек, резиновые сапожки. «Шмяк. Шмяк» по лужам. Брызги в разные стороны. Сухо и весело им в сапожках. А обуют черные замшевые туфли на высоком каблуке. «Цок. Цок» по лакированному паркету. Идут не спеша, торжественно и гордо. Женщины, одним словом.

Вечером улягутся рядом и шушукаются. Так было до той поры, пока Правая не услышала по телевизору, что у нее шире шаг. Возгордилась она. Возомнила себя главной и перестала дружить с Левой. Та очень сильно переживала, даже плакала украдкой и в итоге сломалась.

Врач наложил гипс на всю Левую и велел лежать, не двигаться. Послушно лежала она дни и ночи, недели и месяцы. Ее лечили, ласковыми словами называли, берегли, а она не выздоравливала. Рядом с ней все эти месяцы пролежала Правая и поняла, что без Левой она никуда. И никакая она не главная. Попросила прощения у сестры, погладила ее легонько пальчиком. Левая повеселела и быстро выздоровела.

«Шлеп. Шлеп» обе нагишом, громко смеясь, побежали в ванную комнату. Водные процедуры перед сном – их любимое развлечение.

Два черных братца уголька сидели в самом темном углу сарая и мечтали увидеть свет.

– Неужели мы так и просидим здесь всю жизнь? – спросил один уголек у другого. Второй только собрался ответить, как его перебила серая мышь, забежавшая в сарай погреться:

– Конечно, просидите. Люди уже давно не топят печки.

– Не может быть. Мы появились на свет, чтобы дарить людям тепло. Они просто о нас забыли, – подал голос второй уголек.

Мышь лишь хихикнула в ответ и принялась расчесывать лапками мокрую шерстку на боках.

– Нам нужно как – то выбраться отсюда. Давай попросим мышь вынести нас из сарая, – предложил один уголек другому.

Братья дождались, когда мышка закончит расчесываться. Они были воспитанными угольками. И попросили ее вынести их на свет. Мышка осторожно взяла угольки зубами. Они противно заскрипели угольной пылью. Ей захотелось выплюнуть их, но она тоже была воспитанной мышью, поэтому удержалась и вынесла угольки из сарая.

Оказавшись на улице, братья зажмурились. Все вокруг было белым и искрящимся на солнце. А когда их глаза привыкли к свету, они увидели деревья, ветви которых чуть прогнулись под тяжестью мокрого снега; дом с двойной крышей – черной и сверху белой.

Они смотрели на маленьких людей с красными носами и щеками. Мальчик и девочка катали из снега большие шары, потом поставили их друг на друга и вскоре у них получился снеговик.

Мальчик побежал в дом, выпрашивать у мамы морковку для носа. А девочка искала из чего сделать снеговику глаза. Вдруг она увидела две черные точки на белом снегу возле старого сарая. «Угольки!» – обрадовалась девочка и поставила их в углубления на голове снеговика.

Вернулся довольный мальчик с морковкой. Из нее вышел отличный нос: длинный и яркий. Мама выбежала из дома, кутаясь в длинную шаль. Она подошла к снеговику и залюбовалась им:

– Ой! Какой у вас снеговичок симпатичный. Взгляд у него как у живого.

Братья угольки улыбнулись друг другу, от чего показалось, что снеговик подмигнул.

– Мамочка! Давай погуляем немножко, мы в саду совсем не гуляли. Вот у Ваньки спроси! Смотри, как на улице тепло! – уговаривала Машка, повисая на и без того тяжелой материной сумке.

– Маша! Нет! Ужин готовить нужно, скоро папа с работы придет. А еще у меня уроков море и тетрадей две пачки, – не поддавалась на уговоры дочери Ася.

– Мам, а ты мультики включишь? – перебил сестру Ванька.

– Включу, – пообещала мать.

– А почитаешь? -не унимался ребенок.

Но что за жизнь, – с горечью думала Ася, – оставляя без ответа вопрос сына. Работа-работа-работа… А дома практически то же самое… работа-работа-работа…