Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

На втором месте моего шуточного хит-парада вне всякой конкуренции Митя. Вице-чемпион. Вице-бог. Первый после Бога. Вызывает меня директор. Так, мол, и так. Очень хочет петь в твоем ВИА один парень. В чем проблема, пусть приходит. Послушаем. «Ты пойми, – пытается до меня донести какую-то загадочную мысль шеф, – этот парень очень стеснительный». Что ж там за артист такой, думаю, если стесняется? А как он на сцену собирается выходить? Он завтра придет. Только ты ничему не удивляйся. Парень он хороший. Все мы хорошие, и что? Но необычный. Не понял? Загадками шеф говорит. Странно. Ну-ну. Наступило завтра. Тук-тук-тук. Да-да, войдите! В студию входит парень. С чемоданчиком. Высокий. Метра под два ростом. Статный. Лет двадцати. Митя? Очень приятно! Что да как… Спеть-то сейчас можешь? Митя молча кивает на каждый мой вопрос. И достает из чемоданчика музыкальный инструмент полубаян. То есть баян, но полу. Миниатюрный. Для начинающего. Чуть побольше книжки. В первом классе музыкальной школы это еще куда ни шло, но на сцене? Ну да ладно, слушаем. И запел Митя. И как запел! «Я бьядий по бею светю, знайся сюмными юдьми. Сяся есь и сяся нету. Есью бовь и не ябви». Это не опечатки! И я еще с ума не сошел. Это текст песни «Верасов»! Помните, Александр Тиханович пел: «Я бродил по белу свету, знался с умными людьми. Счастье есть и счастья нету. Есть любовь и нет любви». А теперь перечитайте, что там Митя спел. Я был в шоке!

Допел он эту песню. И что тут скажешь? «Оригинально», – пробормотал я, глядя в пол. Ну, шеф, ну погоди. Митя смотал свои удочки, спрятал свой коронный инструмент в чемодан. Руки пожали. До встречи! Сидел я, тупо глядя в стену, и не мог понять: то ли мне это привиделось, то ли в отпуск пора. Пошел к шефу. Вы кого мне подкинули? Ну и шуточки у вас, Сан Саныч! Мало того, что у него ни слуха ни голоса. Он сорок шесть букв не выговаривает! Это не шуточки, Саша, это Митя! Сын зампредисполкома! Слыхал про такого? «Да мне хоть сын Андропова», – говорю. Не понял ты, Саша. Молодой ишшо. Тебе аппаратура хорошая нужна? Микрофоны чешские? «Амати»? Это уже была замануха конкретная. Удар ниже пояса. И что вы предлагаете – на сцену его выпускать? Значит, установка «Амати» тебе не нужна. Так и запишем. Ничего больше клянчить ко мне не приходи.

И куда девалась моя профессиональная гордость, когда через неделю мы разгружали долгожданную барабанную установку «Амати», мечту всех музыкантов страны? А потом еще и пару усилителей подвезли. И тесловские микрофоны. Так что ваш покорный слуга был куплен на корню. Со всеми потрохами. Прав был классик: все мы продаемся, только цена у каждого разная. Еле-еле я уговорил и убедил своих музыкантов, что… Ради искусства. Высокие цели. Ну, споет он одну вещь. Зато остальные как здорово будут звучать! На новой-то аппаратуре! И выходил я потом перед каждым выступлением Мити, и обьяснял я публике, что, мол, начинающий артист (в двадцать два года?!). Подающий надежды. Скромность, мол. Оригинальность. А потом выходил со своим полубаяном двухметровый Митя и выдавал свой второй шедевр: «Ты забаеесь, я пиду. Бой язвиду юками. Се я сумеи, се магу. Сейса мае и ками».

Друзья мои! Уверяю вас, что у меня и мысли нет посмеяться над человеком и его природными недостатками. Боже упаси! Я и сам не без таких изьянов. Просто в этих заметках я пишу про человеческую мечту. Про то, как люди мечтают стать знаменитыми артистами и что из этого получается. А они хотят. Во чтобы то ни стало. Невзирая, как говорится. Мечтать не вредно. У кого-то же получается! Вон, Валерий Золотухин сумел победить свою болезнь. До окончания школы ходил на костылях и мечтал стать артистом. А Зиновий Гердт, непреклоненный?! Поэтому я сам лично встречал на вступительных экзаменах в театральное училище ребят со страшными дефектами. Речи. Внешности. Врожденными проблемами. А вдруг проскочит? Более того, открою страшную тайну: при первом моем поступлении в театральное училище приемная комиссия определила дефект речи у меня. Честное слово! А я даже не догадывался. Более того, я был в шоке! И пришлось мне этот дефект исправлять. И ведь исправил же! Вот так.

А Митя… Митя стал у нас любимцем в коллективе. Как сын полка. Скромный, во-первых. Дисциплинированный, во-вторых. Исполнительный, в-третьих. Надежный друг и товарищ, про таких говорят. Мы даже на частых застольях ему наливали стаканчик-другой. «Только папке не говори! На вот, зажуй, чтобы не пахло». И, выпивая вместе с нами, Митя чувствовал себя настоящим артистом! Сбылась его мечта, выходит.

Надо сказать, что зрители принимали Митю тепло: для них-то он был настоящий артист. Приехал в их село на настоящем автобусе. Играет на настоящем баяне. Костюм. Бабочка. Чего еще надо? Как-то на одном из концертов… И смех и грех, ей-богу… Митя забылся и пропустил в песне один куплет. Зрители прервали концерт. Стали требовать спеть пропущенный куплет. Выскочили на сцену и спели всю песню целиком вместе с Митей. Вот это был успех!

Этот Митя запал в мою душу с каким-то теплым-теплым чувством. А если б вы знали, как он относился ко мне! Ведь это же я помог воплотиться в жизнь его мечте. Я был для него тогда вторым после отца. А он для меня в тот миг был вторым сыном. Так что не зря я поместил Митю на вторую строчку моего хит-парада. Он этого вполне заслужил. Второй?. Нет. Первый после Бога. Ну и…

Первое место в нашем хит-параде! Встречайте! Несравненная! Неповторимая! До сих пор приходящая в сны – Мария Ивановна Ханаева! Я убежден, что все, кто был с ней знаком, сейчас улыбнулись, прочитав эти строки. Даже незамысловато завуалированную мной под этим именем, все вы ее узнали, друзья. Я в этом уверен. Человек-улыбка! Человек-настроение! Человек-праздник! И это всё о ней. Главная богиня нашего Олимпа.

Даже и не знаю, с чего начать. Занесло Марь Иванну в наш РДК каким-то уникальным сказочным ветром на радость всем нам – ее коллегам, соседям и односельчанам. Внешность была у нее наиколоритнейшая. «Я не красива – я чертовски мила», – это было ее излюбленное выражение. Ее девиз! С ним она и шла по жизни. Порядка двух метров ростом. Как в длину, так и в ширину. Как-то, забыв дома ключи от Дома культуры, она, не мудрствуя лукаво (не возвращаться же), просто содрала с двери замок вместе с пробоем и прочими прибамбасами. Директор неделю матерился и цокал языком, приговаривая: «Раз пошли на дело я и Рабинович». Если нужно было передвинуть пианино, то лучше помощника, чем Марь Ванна было не сыскать. Главное было не мешать ей в этот момент.

Дебют Марь Ванны как актрисы на нашей сцене получился поистине незабываемым. Когда ее обьявили и она пошла к микрофону, было такое впечатление, что в клубе наступило солнечное затмение. Нависнув над публикой, она перекрыла собой все фонари. Зал замер. И читала она стихотворение про танцора, потерявшего ноги на фронте. И на фразе «лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо» Марь Ванна пустилась в пляс. А на сцене стоит барабанная установка. Она подпрыгивает при каждом движении актрисы чуть ли не до потолка. Звенят тарелки. Подпрыгивают микрофонные стойки. Подпрыгивают звуковые колонки. Казалось, что и рояль пустился в пляс вместе с Марь Ванной. Вся эта какофония перекрывает и заглушает текст. В зале творится что-то невероятное! Зрители вжимаются в кресла. Дети начинают плакать. Старушки начинают неистово креститься. Наверное, вот так и выглядел последний день Помпеи.