Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

На краевом конкурсе чтецов. Ее обьявили. Аплодименты приветствия. Марь Ванна выплывает из левой кулисы. С грациозностью лебедя из балета Чайковского плывет к микрофону и… Мимо него уплывает в правую кулису. Всё! Весь конкурс. Полгода готовился человек… Когда мы ее потом пытали, что случилось, она спокойно ответила: «Помню, как волновалась. Помню, как стакан водки накатила. Больше ничего не помню».

В быту Марь Ванна была тоже уникальна. Она в нашем селе самолично и без ассистентов кастрировала поросят, прости, господи. Узнав об этом, всё мужское население Дома культуры впало в депрессию и глубоко задумалось. Даже курить расхотелось, не то чтобы… Первое пришествие Марь Ванны к нам в гости закончилось крайне плачевно: она своим весом развалила мой диван, месяц назад купленный в кредит, до такой степени, что его не смогли восстановить ни я, ни мой тесть, ни даже всеобщий сельский любимец и факир подобных дел Порфирьич, местный кудесник – золотые руки. Целый год я выплачивал кредит за несуществующий диван.

Для полной гармонии с окружающим миром Марь Ванне был подарен и даден богом и природой ее супруг – легендарный кочегар Ромка Ханай. Внешностью он напоминал персонажей известной телепередачи «Деревня дураков». Длиннющий. Худющий. Усы на нем напоминали ни много ни мало рею на морском паруснике. Длинными кочегарскими вечерами Ромка Ханай рассказывал своим слушателям-собутыльникам о своих незабываемых встречах: с министром обороны во время службы в родном стройбате. С министром здравохранения, когда ему в госпитале ставили очередную клизму. Но апофеозом его воспоминаний и размышлений была встреча с легендарным Фиделем Кастро, когда…

Стою я, мужики, в почетном карауле у Мавзолея. Ленина охраняю. Послали меня как лучшего стройбатника. Стою я час. Другой. И вдруг приспичило мне! Ну сил моих нету! То ли съел че-то в столовке тут у Мавзолея прям. А куда сбежишь? Главный пост государства! Хоть бы кого знакомого встретить, чтоб подмениться на пару минут. А кого ты там встретишь, в Москве той… И вдруг гляжу – идет знакомая рожа. Где-то я его видел. И вспомнил я, мужики! Это же Фидель Кастро! И говорю я ему: «Товарищ Фидель! Не подмените меня на пару минут? Очень уж мне срочно надо. По быстренькому делу». А он мне так отвечает: «Ну, это… Иди, говорит, товарищ камарад! Дело-то житейское. С кем не бывает. Только по-быстрому, – говорит. – А то некогда мне. Брежнев ждет». Даю ему автомат – и под елку. Их там много за углом растет, елок-то. Синие такие. Вернулся я – все на месте. Мавзолей. Фидель. Ленин. Автомат. Ничего не пропало. Фиделю руку пожал я, как знак дружбы между народами.

И таких рассказов у Ромки Ханая были тысячи. И про встречу с инопланетянами. И про погружение в Марианскую впадину. А уж про охоту и рыбалку – тут уж вообще! Полная гармония царила в их отношениях. Любила она его беззаветно. И когда в ночь перед выборами в самый что ни на есть Верховный Совет СССР клубного кочегара Ромку Ханаева попутал бес, и он умудрился через окно похитить из привезенного накануне в клуб буфета целых ажно четыре бутылки «Экстры», то именно Марь Ванна спасла «сваво мужа» от тюрьмы и позора, упав публично в ноги приехавшему наряду милиции, каждому милиционеру персонально. Чем и пробила до слез как милицию, так и большое число первых утренних зевак-избирателей.

Во время уборочной страды вывозили нас, клубных артистов, в поле – выступать перед комбайнерами. И там был один нюанс: на период концерта сгоняли всю технику в одну кучу, поближе к автоклубу. Но глушить двигатели было чревато: потом комбайн можно было и не завести. И вот такая картина. Работающие комбайны. Сидят работяги. Никаких певцов в этом грохоте не слыхать. И только Марь Ванна! Только Марь Ванна своим громоподобным голосом могла переорать весь этот ужас. «Лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо». И кидалась она в пляс перед обалдевшими хмурыми лицами комбайнеров, выбивая облака пыли со стерни, самозабвенно отдаваясь искусству. Человек-праздник. Человек-улыбка. В любой компании коллег, кто ее знал, стоит только произнести «а помните, как однажды Марь Ванна…» И сразу улыбки, смех и хохот. Всех бы так вспоминали! И как хорошо, что есть на свете такой человек – Мария Ивановна Ханаева.

Прошли годы. Десятилетия. И стоят они у меня перед глазами. Толя на задней площадке автобуса, с ног до головы обляпанный грязью в своем белоснежном костюме, отплевываясь и матерясь. Хала с простертыми к небу руками. Пидвишнэюпидгарнэюнэсэтьдивчынаводу. Жора с алюминевой шарманкой и обалдевающей улыбкой. «И забросят на луна-а-а-а». Витя – двухметровый красавец с малю-у-усеньким баяном на груди. «Ты забоеесь, я пиду». Марь Ванна, огромная и добрая, как родина, в пыли у грохочущих комбайнов. «Лукаво им подмигивал Пашка и улыбался во весь рот белозубо». И еще много-много-много моих участников. Моих учеников. Моих помощников. Моих единомышленников. Моих друзей. Всех тех, с кем мы делали одно общее дело, – несли культуру в массы. Безо всякой иронии. Спасибо вам, мои милые друзья! За то, что вы были в моей жизни и сделали эту жизнь такой яркой и красочной. И я очень надеюсь, что и мне удалось хоть как-то разнообразить вашу жизнь. Помочь вам хотя бы на те четыре минуты, что вы стояли на сцене, почувствовать себя настоящим артистом и приблизить вас к мечте.

А теперь другой хит-парад, в котором все его участники занимают только одно место – первое. И самое главное. Место в моей жизни. Я хочу сказать огромное спасибо всем тем, кто был со мною рядом весь этот период длиною в сорок лет. Всем тем, кто стоял рядом со мной на сцене и в жизни. С кем делили мы наши успехи и неудачи. И с кем одновременно учились мы друг у друга тому мастерству, которым и обладаем по сей день. Серега. Мимо его дома я до сих пор никогда не проезжаю, когда еду в гости к детям в Шарыпово. Он забыл, конечно, а я помню как однажды… Трясет меня перед концертом на КАТЭКе. Он подошел. Хлопнул меня по плечу: «Успокойся, Пианист! Что мы, играть не умеем?» И так мне стало спокойно в одно мгновение. И потом всю жизнь, как всегда, волнуясь перед концертами, я всегда вспоминал этот его хлопок и взгляд. Хитрый такой взгляд. Как у кота.

Кроме его музыкального дарования, я всегда восхищался его любовью к спорту. В отличие от меня, очкарика, Серега классно играл в футбол и хоккей. Именно ему я однажды подарил из своей домашней библиотеки все книги о его любимом Валерии Харламове. И еще. Дискуссии о спорте, нежели о музыке, составляли основное время в наших пьянках в легендарной «хомутарке», как окрестил остроумнейший до безумия Сергей нашу гримерку. А еще я горжусь тем, что именно при мне Сергей стал главным вокалистом нашего ВИА «Удача». И первую его песню тоже «продюсировал» я. «Плывет, словно лебедь, по улицам сонным последний троллейбус, троллейбус влюбленных». А потом уже был бесконечный караван песен с его неповторимым голосом: «Просто не верится», «Рано прощаться», «Это, наверно, судьба». Легендарные «Плывут туманы белые» соединили навек не одну влюбленную пару. И опьяняющая всех трезвых и отрезвляющая всех пьяных на танцах в его неповторимом исполнении «У беды глаза зеленые»…