Александр Волков - Заметки на собственной шкуре

Потом всё это как-то забылось. Я закончил школу, стал студентом, и играли мы в общаге в карты уже не в дурака. Играли серьезно и на деньги. Правда, ставки были маленькие, но азарт был нешуточный, и карточный долг был святым. Мне в этих баталиях очень пригодилось шахматное искусство с его памятью и расчетом комбинаций, так что я считался игроком далеко не последним в нашей табели о рангах. Во всяком случае, я никогда не проигрывал по-крупному. Ну а потом женитьба, семья, дети. Не до карт. Хотя шахматами я и дальше занимался, как любитель, в свободное время. И уже в период перестройки в командировке угораздило меня взять в руки колоду. Играли мы в гостиничном номере. Вроде знакомые мы все давно. И я был в себе уверен: мастерство не пропьешь, как гласит пословица. А вот на тебе! «Влетел» я конкретно! Я даже сам не успел сообразить, как обули меня на довольно-таки круглую сумму. На сумму, не подьемную моему семейному бюджету ну никак.

Это была катастрофа! Получилось, что я подставил под удар еще и свою семью. Жену, детей. Выставили мне счет, как полагается. Установили срок отдачи долга. Всё очень серьезно. Да-а-а. Невеселая вырисовывалась картина. Что делать? Никаких микрозаймов тогда не было. Я даже признаться жене не мог, зачем нервы мотать любимому человеку? Сам влип – сам и выбирайся. Ну что, пошел я к бате. А к кому мне еще было идти? Разговор был тяжелый. Слушал он меня молча, не перебивая. Потом огорошил: «Завтра приходи, продолжим разговор!» Я недоумевающе на него глянул. «Завтра, я сказал!» Ну, слава богу, не отказал пока, уже хорошо. Прихожу на другой день. И вот тут батя мне выдал:

– Деньги я тебе дам, но с одним условием. Дай мне слово, что ты никогда в жизни больше не возьмешь в руки карты.

– Да я, пап…

– Дай мне слово!

– Пап! Жизнь длинная, мало ли? Вдруг придется где.

И вот тут отец:

– Давай так, Сашка. Вот сейчас мы с тобой играем, и, если я выигрываю, ты больше карты в жизни в руки не возьмешь, идет? Карточный долг, сам знаешь, долг чести. Слово надо держать!

С кем играем? Во что играем? Я был в ступоре.

– Ты со мной. В карты. Всего один кон.

Я вообще не понимал, что происходит. Карты и мой батя – две вещи несовместны, как говорится. Я и колоды-то отродясь в доме не видел.

– Папа, ты сам будешь играть?

– А кто еще?! – Батя вытащил из серванта нераспечатанную колоду карт. – Вчера, Сашка, специально сходил и купил я для этого момента. Деньги я тебе дам при одном условии. Ты сейчас сядешь со мной играть. И мы сыграем на то, что ты больше карты в руки не возьмешь. Никогда в жизни, понял?

Я машинально кивнул. Отец с треском разорвал обертку новой колоды. Сели мы играть, и смотрю я, что батя-то мой играет, как профессионал! Это же видно сразу, кто в этом разбирается. Я с ужасом увидел, что передо мной сидит профессиональный картежник. Вот это было открытие! Я глазам своим не верил. Как будто сон какой. В общем, обыграл он меня, далеко не последнего игрока в своем кругу, практически «в одни ворота». Для меня это было потрясение. Тут же он встал, разорвал колоду и бросил обрывки в мусорное ведро, как много лет назад.

– Всё, сынок! Игра окончена. Ты слово дал? Дал. Вот и держи его. На, бери деньги на свой долг, и мамке не вздумай сказать, чем мы тут сейчас занимались.

Шел я от него, ошарашенный, и не мог понять. Как?! Где и когда он наловчился так играть?! Этому за сутки не научишься! Брел я, как во сне, и принял решение, что обязательно при случае всё у него выведаю. А как к нему с этим подступиться, я догадывался.

После второй рюмки отец заулыбался, подобрел. Я знал, с чем к нему прийти и как развязать его язык. А рассказывать батя умел, не отнимешь. Поэтому я очень любил копать в поле картошку. А чего? Оделся понадежнее, сиди себе на коленках, ковыряйся. День длинный. А папка рассказывает про свою жизнь. А послушать там было что! Причем за все годы рассказов он ни разу не повторился. С каждым сезоном выдавал всё новое и новое. А за разговором время течет незаметно. А тут я обошелся без картошки: купил бутылочку, подгадал момент, мамка ушла к себе, а мы тут, на кухне. Выпили по одной, по второй. И вот батя начинает отвечать на мой вопрос, где он, собственно, наловчился так играть в карты.

– Детдом, Сашка, всему научит! И жить, и выживать. Я уже и не помню, когда я взял в руки карты. И пошло у меня. То ли башковитый я был от природы, то ли талант у меня был запоминать всё до каждой мелочи. Да и ростика я был маленького. Как еще авторитет завоевать? Про шахматы тогда никто даже слыхал. Вот и пристрастился я к картям. (Батя так и сказал: «К картям». ) Они меня и кормили, и поили, и одевали-обували. Редко кто находился, чтобы у меня «кишки» выиграть. «Кишки» – это тряпки-пожитки, чтоб ты знал. Вот так я и жил с детства за счет картей. А в детприемнике, знаешь, как они выручали! Детприемник – это куда нас, беспутных, милиция вылавливала по вокзалам и отправляла вроде как для исправления. А какое может быть исправление? Разруха, голод. Жрать охота постоянно. Ну а потом что? Ремеслуха. Тут уж полегче стало. Но карты и здесь кормили, как и раньше. Причем я не мухлевал, не передергивал! Играл всегда честно. Мухлевать себе дороже. Это уж потом, когда вырос, всякое бывало. А тогда…

Сидел я, слушая отца, и как во сне всё это! Так вот, оказывается, почему меня отец обыграл тогда, как пацана. Вот откуда у него это мастерство. А я-то, наивный! Течет беседа рюмочка за рюмочкой. И так же мерно течет завораживающий батин рассказ.

– А мы и были гастролерами, Сашка. И вот представь, приезжаем мы с напарником в какой-нибудь захолустный городок. Молодые лбы. Лет уже двадцать мне было, как не больше. Уже Сталин умер. Так вот. Приезжаем мы специально в небольшой городок. Почему в небольшой? Слушай! Во-первых, в небольшом городке проще найти адрес, где играют. А играли в карты тогда везде, по всей стране! И мы – через местный базар, через винный магазин, через пивнушку, через ресторан – всё равно «игровых» мы вычислим, куда они денутся! И вторая причина, главная. В небольшом городке промтоварных магазинов было два-три, не больше. Обходим мы эти магазины с напарником и скупаем все имеющиеся в продаже колоды карт. Все до единой! В одном магазине штук пять, в другом штук восемь-десять. В маленьком городке это проще сделать. Все магазины наперечет. Удивленной продавщице, улыбаясь, обьясняем, что мол, увлекаемся всякими поделками из игральных карт. Типа клеим из них з а мки или корабли, вот поэтому и берем столько много. А ей-то что? Продала – и слава богу. Ей же лучше.

– Берем эту охапку колод – и в гостиницу. Замыкаемся в номере, о-о-очень-очень аккуратно вскрываем каждую колоду и всю ночь иголкой «крапим» – помечаем каждую карту. На обратной стороне карты, на рубашке, делаем определенные наколки. А пальцы и память у любого каталы всегда на высоте, поверь! Затем так же о-о-очень-очень аккуратно эти колоды запаковываем, как будто так и было. И утром идем к открытию магазинов, в которых вчера эти карты покупали. Падаем в ноги продавщице, дескать, жена устроила скандал. Надоел со своими игрушками, мол, кричит. Ставить в доме твои корабли уже некуда, мол. Мы вчера купили у тебя, красавица, по рупь-шестесят? Возьми у нас обратно их по рублю, идет? И тебе навар, и мне дома одним скандалом меньше. Если продавщица упиралась, то мы скидывали цену до самой низкой. Главный фокус был в том, чтобы она эти колоды взяла и выставила на прилавок. Она тоже не дура, мигом подсчитывала прибыль-навар, и с десяти принятых обратно колод она имела шесть рублей. Сумма за один день приличная по тем временам. И она, конечно, с удовольствием на это шла.