Владимир Бутромеев - Исчисление времени

Булле по происхождению был латыш, это тоже все знали. И Лещинский, спросив Землячка об акценте, уже думал, что он «поймал» его. Но не тут-то было. Землячок, хотя и не знал ни слова по-латышски (настоящий Булле именно на латышском и говорил, а по-русски – с таким акцентом, что и понять ничего не возможно), но не растерялся.

– Я, товарищ, действительно латыш, но сразу же после рождения меня вывезли по приказу царского самодержавия в глухую ветлужскую деревню. Таким способом царские сатрапы хотели ущемить мое национальное достоинство, лишив меня самого дорогого, что есть у прибалтийских народов – родного языка, на котором они поют песни и рассказывают сказки. Но теперь отольются кошке мышкины слезы. Я буду мстить всем русским, пока моя рука способна нажимать на курок, а барабан револьвера не перестанет вращаться, как земной шар в любую погоду.

Слова Землячка попали в нужную точку. Комиссар Лещинский сам вырос в Сибири и не умел говорить по-польски. Он тяжело переживал это и тоже в глубине души ненавидел всех русских, хотя и надеялся, что как только Польша сбросит позорное иго русского самодержавия и он вернется на родину и выучит польский язык, эта ненависть тут же пройдет и Лещинский (сам сочинявший стихи) безоглядно полюбит русского поэта Пушкина, как тот в силу своего легкого и беспечного характера необдуманно любил польского поэта Мицкевича, хотя в угоду русскому царю и написал стихотворение «Клеветникам России», в котором оправдывал кровавые преступления русского царизма в Варшаве. Поэтому Лещинский перестал задавать вопросы. А Землячок и солдат, не забывая зачем они явились в Кисловодск, тут же направились к балерине Кшесинской.

Балерина Кшесинская отказалась сдать бриллианты для «всеобщего дела революции». Она лживо заявила, что никаких бриллиантов у нее нет.

– А вот и врете, дамочка, – сказал ей Землячок, – товарищ солдат подтвердит, что помогал вам нести на вокзал полный саквояж «камушков», то есть бриллиантов.

Но Кшесинскую, как и всякую женщину, когда она не хочет сказать правду, «прижучить» оказалось не так просто.

– Не имею чести знать никакого солдата, – нагло заявила она, – их в Петербурге, может, тысячи шатаются по улицам и все на одно лицо, небриты и сквернословят. Да, у меня имелись бриллианты, которые вы вульгарно называете «камушками». Но мне пришлось продать их, надо же мне что-то кушать в это голодное время, и чтобы снять этот домик тоже требовались деньги, мой-то дом в Петербурге у меня отобрали.

Конечно же Землячок не поверил Кшесинской. Кто-кто, а он, проработав почти год в обеих канцеляриях по учету награбленного и по устройству дальнейших грабежей, прекрасно понимал, что и одного «камушка» из саквояжа, который солдат, как осел поклажу, доставил на вокзал, хватило бы, чтобы снять два дома в Кисловодске и на год обеспечить продуктовым довольствием балерину при ее-то фигуристой миниатюрной комплекции.

– Извиняйте, – сказал Землячок, – но мы при исполнении и обязаны произвести обыск по всей революционной законности, то есть без всяких там понятых и прочей бумажной формальности, понапрасну отнимающей время и отвлекающей внимание.

Он обыскал весь дом, облазил подпол и чердак, прощупал подушки и тюфяк, перерыл всю одежду, нашел саквояж – один пустой, другой с письмами. Письма читать не стал, так как написаны они не по-русски, осмотрел все коробки и шкатулки, простучал стены и мебель. Нет бриллиантов.

– Завтра мы продолжим обыск, нам предписано искать, пока не найдем. Не для того трудящиеся, рискуя своими жизнями, делали революцию, чтобы их водили за нос, – сказал Землячок Кшесинской, а солдату уже на улице, добавил, – саквояж есть, должны где-то тут и «камушки» находиться.

Бриллианты Кшесинская спрятала в полых металлических стойках кровати, но их оказалось так много, что все четыре стойки были набиты ими до отказа и при простукивании издавали одинаковый глухой звук, словно они насквозь железные.

Шесть дней подряд Землячок и солдат приходили к Кшесинской и продолжали, вернее, повторяли обыск. Причем следует заметить, делали все аккуратно, не разбрасывали вещи как попало, возьмут что-нибудь, осмотрят и поставят на место, в отличие от многих других, им подобных товарищей, которые во время обысков переворачивали все вверх дном, чтобы показать свою решительность и несогласие со старым режимом. Землячок пробовал подмигивать прислуге и кухарке в надежде на их пролетарскую сознательность, но те в самом деле не видели никаких «камушков», Кшесинская и кухарку и горничную наняла уже после того как надежно спрятала свои бриллианты.

На седьмой день солдат заупрямился и отказался идти делать обыск. По старозаветной крестьянской привычке, он сослался на то, что в воскресенье, мол, сам Бог отдыхал от разных дел. Землячок знал, что солдат не врет и что воскресенье принято соблюдать даже в революционное время. Поэтому они и остались в ревкоме, где ночевали на составленных в ряд стульях, так как не искали никаких особых удобств, надеясь, «гульнуть» с размахом и поспать на мягких диванах и пышных перинах, да со сладкими бабами, когда найдут «камушки».

Не успели они с утра выкурить и пару папиросок себе в удовольствие по случаю воскресного дня, как в ревком заявилась незнакомая женщина. По ее взгляду и походке Землячок сразу сообразил, что дамочка эта имеет самые серьезные намеренности. Это была экономка Кшесинской, она наконец-то, преодолев все трудности и преграды, добралась до Кисловодска.

– Я требую, товарищ Лещинский, чтобы вы немедленно арестовали находящуюся на незаконных основаниях в вашем городе гражданку Кшесинскую и изъяли все ее имущество, как нетрудовым способом полученное от членов императорской семьи, наживавшейся на страданиях простого народа, – с порога заявила экономка, так как давно уже приобрела революционный образ мыслей.

– Мы, уважаемая дамочка, – хитро ответил ей Землячок, – не можем арестовать балерину, она находится под защитой революционных властей с целью использования ее для просвещения народных масс по мере приобщения их к успехам культуры.

– О какой такой культуре вы, товарищ, изволите говорить? Это когда дрыгают голыми ногами перед мужчинами, а они осыпают этих мерзавок бриллиантами? Кшесинская прибыла в Кисловодск к своему любовнику, бывшему великому князю, ныне гражданину Андрею Романову и должна понести заслуженное наказание, – не унималась экономка.

– А по какому такому праву вы требуете ее ареста? – строго спросил Землячок.

– Соответственно мандата, – гордо заявила экономка.