Аше Гарридо - Акамие. Любимая игрушка судьбы

Между фонарями на подставке стояло большое свеженачищенное серебряное зеркало, бросая свет на лицо невольника. Мальчик сидел, закрыв обведенные черным и золотым глаза. Губы его были искривлены сдерживаемым плачем – он боялся повредить искусно наложенную краску.

С болью, какой не помнил за всю свою жизнь, Эртхиа поверил в то, что уже увидели его глаза: волосы золотисто-белы, пальцы намного смуглее, чем все тело, – это мог быть только брат Акамие.

Нет, нельзя было приходить сюда, понял Эртхиа. Разве обрадуется Акамие тому, что брат увидел его – таким?

И Эртхиа решил, что не станет звать брата, а неслышно уйдет и вернется обратно на свой страх и риск. И все стоял, прижавшись ртом к резной раме, и все не мог уйти.

Акамие встрепенулся, обвел комнату тревожным взглядом. Эртхиа присел, отодвигаясь от окна – и как раз угодил в розовый куст. Резко выпрямившись, он услышал треск рвущейся ткани и понял, что кафтан стал добычей хищных шипов. Затаив дыхание, он поднял глаза.

Надежда его не оправдалась: Акамие, высунувшись из окна, вглядывался в нарушителя ночного покоя. Испуг на его лице сменился удивлением, а удивление – еще большим испугом.

– Брат Эртхиа…

– Прости меня, брат, – Эртхиа смущенно отвел взгляд. Провалиться бы на этом месте – так стыдно было ему.

Лучше бы стража поймала его по дороге сюда, чем видеть, как дрожат губы Акамие и как он прижимает к груди руки, будто хочет спрятать покрывающие ее украшения.

– Хочешь, я уйду?

– Ты не найдешь дороги.

– Хочешь, я буду сидеть в беседке, пока евнух не придет за мной?

Акамие покачал головой.

– Войди.

Акамие надел поверх украшений парчовый халат с большими кистями.

– До рассвета я не должен снимать это, – объяснил он, проведя пальцами по ожерельям и подвесками.

Эртхиа дергал и мял бахрому из шелковых шнурков, которой была обшита подушка, предложенная ему в качестве сиденья.

Акамие сел напротив.

– Я рад тебя видеть, – сказал он, глядя в сторону.

Эртхиа удрученно вздохнул. Все не так, совсем не так, как он придумывал, складывая в бархатный мешочек алые лепестки. Хотел принести брату радость, а принес стыд. Эртхиа нащупал под кафтаном бархатный уголок. Выдернул наружу за витой шнур.

– Здесь твоя роза.

– Это с того куста, который поймал тебя, – вдруг улыбнулся Акамие.

– Я расплатился с ним лоскутами моего кафтана! – воскликнул Эртхиа, и оба рассмеялись.

– Послушай, – несмело начал Акамие, – ты пришел… Будь моим гостем? Ко мне никто не приходил в гости, никогда!

Эртхиа закивал, улыбаясь.

Акамие поманил его за круглый серебряный столик, уставленный плоскими тарелочками с ломтиками вяленой дыни, сушеным виноградом, синим и белым, колотым миндалем и фисташками, арахисом, сладким и соленым, засахаренными фруктами, кувшинчиками с разведенным лимонным соком с мятой и подслащенной розовой водой. Тихой тенью мелькнув туда и обратно, принес из второй комнаты кувшин и таз для омовения рук. Поклонился гостю.

Эртхиа отвечал на его поклоны, с важностью кивая головой.

– Извини, дорогой гость, ты пришел неожиданно. Мне больше нечем угостить тебя. Я не могу позвать рабов…

После пиршества у матушки Эртхиа потребовалось все его мужество и преданность другу, чтобы принять еще одно приглашение в гости.

– Что ты, что ты! – замахал он руками и уверил Акамие, что этого угощения вполне достаточно, ибо вечерняя еда не должна быть обильной и тяжелой для желудка.

Омыв руки и обменявшись пожеланиями удовольствия и насыщения, они приступили к трапезе. Акамие с улыбкой и поклоном предлагал своему гостю попробовать того и этого. Эртхиа с поклоном принимал угощение и ел неторопливо, наслаждаясь ароматом и вкусом. Он хотел быть настоящим гостем.

Вслед за угощением настал его черед развлечь хозяина занимательным рассказом.

– Ходил ли ты сегодня к учителю, брат? И о чем он рассказывал тебе? – спросил Акамие.

Эртхиа замялся. Посидев немного с наморщенным лбом, он признался честно:

– Видишь ли, я больше думал о том, как передать тебе свитки, которые он заставляет меня читать. Но если хочешь, я буду слушать очень внимательно и запоминать, а когда приду в следующий раз…

– Ты придешь… – просиял Акамие.

Эртхиа звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

– Я ведь принес тебе подарок!

Он снова полез за пазуху и вынул оттуда увесистый сверток. Это были три глиняные таблицы, каждая – в две ладони величиной, покрытые забавными значками, похожими на птичьи следы.

– Когда грузили на повозки свитки и сшитые книги из аттанского дворца, это оставили на ступенях – я подобрал, чтобы не растоптали. И сохранил… для тебя.

Акамие благодарно улыбнулся. Эртхиа привык и уже не замечал краски на его лице, только искренние глаза под высокими, будто удивленными бровями.

Акамие взвесил таблицы на ладони, потрогал пальцами испещренную значками поверхность.

– Это древние письмена. Мне их не прочесть. Но – спасибо тебе. Это очень ценная вещь.

– Так ты доволен? Я рад, ведь я обещал тебе подарок из моей добычи, но…

Эртхиа смутился и загрустил.

– Твои подарки всегда радуют меня, брат. Как поживает Шан?

– Его стойло рядом со стойлом Веселого, они дружат, честное слово, как мы, – серьезно сказал Эртхиа. – Я сам каждый день осматриваю и чищу его. Он готов пуститься в путь в любую минуту…

Акамие вздохнул.

– Куда мне бежать? И разве где-нибудь я буду в безопасности?

Они согласно помолчали. Бежать Акамие было некуда: земли, подвластные повелителю Хайра, были столь обширны, а лазутчики его столь бдительны и ловки, что не оставалось надежды скрыться незамеченным.

– Смотри, – сказал Акамие, вертя в руках первую попавшуюся безделушку. – Говорят, аттанские владыки пользовались этим, чтобы не пачкать рук во время еды.

– Да, – с облегчением подхватил Эртхиа, – у меня тоже есть такие. Я пробовал, но мне это показалось неудобным. Еще мясо – куда ни шло, но фул ею не зачерпнешь, и лепешку с нее откусывать неловко.

– Все удивительно в Аттане… – вздохнул Акамие. – Как жаль, что мне удалось узнать так мало. Этот поток света, обливающий золотую колесницу – среди ночи!

– Наверно, повелитель узнал этот секрет, если смог воспользоваться им.

Акамие нахмурился, пытаясь уловить мысль, но она не далась, укрылась за другую:

– А помнишь того юношу по имени Ханис, наследника аттанских владык?

– Того бесстрашного, который говорил с повелителем не как пленник, а как царь?

– Да, Эртхиа. Я не могу забыть. Он словно рожден для того сильного, ровного света и сам кажется созданным из него.

– Вот уж кто наверняка знает все секреты дворца! – усмехнулся Эртхиа.

– Но его уже нет в живых…