Екатерина Бордон - Волшебство между строк

Расспросить о происходящем Уолтеру так и не удалось. Его тюремщики молчали, а в ответ на его вопросы лишь грубо подталкивали вперед. Уолтер пребывал в замешательстве. Единственным проблеском радости для него стало то, что доставучий кашель, терзавший его последний месяц, наконец прошёл. Когда их троица подошла вплотную к толпе, Уолтер услышал трескучий голос одного из серых плащей:

– Ни с кем не говорить. Не оборачиваться. Делать то, что скажут.

Уолтер молча кивнул. При всём разнообразии мыслей, кипевших в нём, спрашивать ни о чем не хотелось. Уолтер чувствовал, как сзади подходят другие, но не смел обернуться. Запрет не мешал ему пытаться заглянуть под капюшоны рядом стоящих, но когда и это ему не удалось, он стал рассматривать трибуны. Публика была весьма разношёрстной. Все что-то скандировали, о чём-то переговаривались, создавая гул, похожий на белый шум. Уолтер встал на цыпочки и поверх белых капюшонов смог увидеть главную трибуну, на которой сидела одинокая фигурка в чёрном плаще и что-то записывала после каждого забега. Уолтер вздохнул: подходила его очередь. Теперь ему было видно, что еще один стражник в сером распределял бегунов по дорожкам. Прозвучал выстрел, и вскоре фигуры скрылись в тумане. Уолтер вышел к стражнику и услышал приглушенный капюшоном голос:

– На третью.

Он нашёл глазами номер три и занял стартовую позицию. Хотя ему ничего не объясняли, в нём откуда-то было чёткое понимание, что он должен пробежать эту дистанцию, и тогда его отпустят. Он глубоко вздохнул и приготовился к старту. Раздался выстрел, и Уолтер побежал.

Он чувствовал себя легко и непринужденно. Всё, кроме дорожки, исчезло, и перед мысленным взором Уолтера стала вспыхивать череда образов из прошлого. Сначала отец и мать. Совсем молодые. Он маленький сидит у матери на руках. Они втроём счастливы.

Затем Уолтер увидел рождение Джона, своего младшего брата. Родители заняты, а он очень зол. Вдруг Уолтеру почувствовал тяжесть в ногах.

А вот здесь ему почти десять, а брату пять. Уолтер злится, думая, что родители любят Джона больше, поэтому он прячет любимые игрушки брата в подвале. Бежать стало ещё тяжелее. В боку закололо.

Вот Уолтеру семнадцать, он перекусывает тормозной трос у велосипеда брата, и на прогулке тот вылетает в овраг и с переломом руки попадает в больницу. Родители злятся, а Уолтер уезжает из дома. Ноги будто стали наливаться свинцом. Разболелась спина. В груди появилась давящая боль. Уолтер уже почти не видел дорожки перед собой.

⠀

Всё закрыла очередная сцена. Ему двадцать один, он гуляет и веселится напропалую, его сосед по квартире откладывает деньги на учёбу, но в один из дней недосчитывается крупной суммы. В это время Уолтер с похмельем просыпается в другом городе в дорогом отеле. Вдруг правую ногу свела судорога, но Уолтер продолжил забег. Ему нельзя было останавливаться.

Картины вспыхивали одна за другой, и почти после каждой Уолтер думал, что уже не сможет сделать ни шагу. Особенно когда возникла последняя картинка.

Он в офисе архитектурного бюро. Боб Бронски, который в прошлом месяце стал отцом двойни, через день должен представлять свой проект начальству, и это принесет ему долгожданное повышение. Проект Боба лучше, Уолтер знает об этом, потому что из-за проклятого гриппа он не смог доработать просчеты в своем. И это несправедливо. У Боба и так есть всё. Уолтер стирает из системы финальный вариант проекта своего коллеги, а флешку прячет. Тяжесть в ногах становится почти невыносимой. Кашель возвращается. Горло невыносимо дерет. Сейчас он свалится, и следующие бегуны затопчут его. Он почти достиг линии тумана.

Внезапно в голове возникает еще одна картинка. Ему двадцать два. Он на стадионе, еле живой лежит на траве. Лёгкие горят огнём. Он слышит строгий голос где-то над собой.

– Чем занята твоя голова?

– Мыслями.

– А зачем?

– Не знаю. Потому что для них она и нужна?

– Ты бегаешь головой?

Уолтер улыбнулся:

– Нет.

– Тогда освободи ее, парень, – сказал тренер Гэпард, склонившись над Уолтером. – Мысли – тяжелый груз во время бега.

– Но у меня много проблем. Я… Я просто не знаю, что с ними делать.

Гэпард усмехнулся.

– В любой непонятной ситуации – беги.

Уолтер открыл глаза и, сделав глубокий вздох, перестал думать о чём-либо. Он побежал.

И внезапно он представил, как говорит своим родителям, что любит их. Как отдаёт Джону все спрятанные игрушки. Как приходит к брату в больницу и извиняется. Как возвращает соседу деньги…

Он вбежал в туман с лёгким сердцем и на несколько секунд забыл, как дышать. Тьма поглотила его.

Внезапно наступившую тишину прорезало резкое: «пик». Потом снова: «пик».

Уолтер открыл глаза.

– Мистер Эдон? Вы живы?! – в ужасе воскликнула молоденькая интерн и, выхватив фонарик, стала рассматривать глаза Уолтера.

– Где… я? – с трудом проговорил Уолтер. Трубка в горле очень мешала.

Девушка бросилась к кнопке вызова и стала неистово на неё жать, не переставая глазеть на Уолтера.

– Вы в больнице.

– Что случилось? – промямлил Уолтер.

Девушка рассматривала пациента.

– Вы… Вы сильно кашляли и подавились таблеткой… от кашля… – сказала девушка. На ее щеках проступил румянец. ⠀

Уолтер посмотрел на белый потолок. «Остроумненько».

Врачи, забежавшие в палату, стали прощупывать и простукивать Уолтера. Трубку, мешавшую говорить, убрали, и когда они наконец всё закончили, отошли в сторонку посовещаться. Вдруг Уолтер резко схватил руку девушки-интерна.

– Какое сегодня число?

– Пятнадцатое, – прошептала она.

– А время?

– 8:15 утра.

– Почти час до презентации, – сказал Уолтер сам себе и посмотрел на девушку. – Пожалуйста, помогите мне. Я должен кое-что успеть. Это вопрос жизни и смерти.

***

Одинокая фигурка в чёрном плаще сидела на трибуне, которую впервые за вечность осветило солнце, и сокрушалась:

– Неслыханно, в конце концов! Пустить бывшего бегуна соревноваться за жизнь в беге!

– Да, надзиратель, – виновато опустив голову, ответил стражник в сером.

– Приведи ко мне распределителя Фазински, – велел надзиратель. – Не чистилище, а проходной двор какой-то!

От неожиданного звука Петрович подскочил на месте: «Это ж стационарный звонит. Ну, слава богу, починили».

«Приветствую, – сухой, с нотками металла мужской голос отчетливо прозвучал в трубке. – Это пункт распределения идущих на смерть?»

«Ну, можно и так назвать, – хохотнул Петрович, – а чё хотели?»

«Василий просил носки через бабу Катю передать, а то никак не отогреется», – ответил голос.

«Обязательно, обязательно всё будет сделано!» – уже вовсю смеялся Петрович.