Юлия Ник - Хроники любви провинциальной. Том 3. Лики старых фотографий, или Ангельская любовь. Книга 2

– А ну-ка? – Глеб задирался, считая, что труднее китайского и языка-то нет.

– Элементарно. Кисть руки, кисть растения, кисть художественная, кисть ягод. Коса девичья, коса речная, коса для косьбы, коса на каравае, а ещё можно и словеса заплетать в косу. И ещё много чего есть. Вот так. Так что твоему китайскому до нашего русского ещё идти и идти, – Лена, как поняла Стаси, не собиралась хоть в чём-то уступать будущему мужу.

– Ну и ладно. два самых сложных у нас с Леоном в кармане. Он и на гитаре играть учился в музыкальной школе. Всё говорил, что с Китаем у нас будет много непоняток и тёрок, это ему отец говорил его. Ничо такого я, правда, не видел тогда. Русский и китаец – братья навек! Термосы такие красивые появились, бельё китайское несносимое, рубашки, тазы, полотенца. Купить, кстати, надо, пока ещё есть. Нормально всё было. А сейчас что-то не то началось, холодок пробежал после смерти генералиссимуса нашего. Но Леон китайский учит постоянно. Иероглифы ихние. Ты вот знаешь, сколько их штук? – Глеб повернулся к Стаси. Она отрицательно покачала головой.

– Правду говоришь. Никто в мире не знает, сколько их на самом деле есть. Это же картинки такие. Но точно, что больше ста тысяч.

– И что дальше-то было? – Лена нетерпеливо дернула Глеба за рубашку.

– Ничего. Отец его месяца через три вернулся, Леона к тому времени чуть из школы уже не исключили. Всякое было. Курить начал, никто ему – не авторитет и не указ. Подружился, правда, он тут с одним мужиком. Тот раньше до войны каким-то начальником сильно крутым был. С лагерными делами был связан как-то. И тут нужен оказался. Они подружились, да крепко. Помню, вместе картошку варили у Леона дома, то ли Леон его подкармливал, то ли он Леона – не поймёшь. Леон его носками теплыми снабжал, а тот ему свитер свой отдал, дружбу, короче, с ним водил. Вот тот мужик и научил его за себя стоять, пока отец лечился. Замечательный мужик.

–А ты его что, тоже знаешь? – Лена с удивлением посмотрела на Глеба. Ничего такого он ей не рассказывал.

– Да, знаю мельком, приходилось встречаться. – Глеб явно уклонился от ответа. – Так вот, дрался Леон по малейшему поводу и без повода. Девок он просто ненавидел, как класс. Всех их шлюхами обзывал, вот уж он тогда материться научился! Не знаю, кто его этому тут обучал, матом ругаться отборным и художественным, но кто-то талантливый. Что у него на уме было даже не представляю, про мать-то его только ленивый не стебался тогда. Думаю, если бы с ним такое за Периметром случилось – он бы с катушек совсем съехал. А тут все знают друг друга, и всякой шпаны, ну которая совсем на свободе отвязанная шляется, я имею в виду, тут нет. С ним буквально разговаривать боялись. Дерзкий, неуправляемый… Я тоже его старался одного не оставлять, чтобы меньше срывался и не лез на рожон, куда не надо. Ночевал с ним часто в новом доме ихнем. Красота! Сами себе хозяева. Костёр в лесу разведём, палатку маленькую натянем, травы всякой накидаем и половик старый – и смотрим на озеро. Тут недалеко и дом Курчатова был.

– Бедный мальчишка, – вздохнула Стаси. – Это из-за матери он так?

– Из-за предательства. Слава богу, его отец довольно быстро вернулся. Я никогда не видел, чтобы сын с отцом так дружили, как эти. Но к женщинам у него так и остался пунктик. И мать он не простил.

– Так она здесь сейчас? – Стаси посмотрела на Глеба.

– Я же тебе говорила, что Кира Михайловна, его мать, заведующая одним отделом в горздраве? – Лена взглянула на Стаси.

– Здесь. Второй её генерал умер через год от инфаркта. Поговаривали, что орёлик этот стал «нерукопожатым» в среде высоких начальников. Но точно никто ничего не знает. И среди мужиков же есть солидарность? Куда полез, спрашивается? Может и наладилось бы у них ещё? А она вернулась, как будто просто в длительный отпуск скаталась, крупным спецом уже тогда была, разрешили вернуться. Живёт сейчас одна, и поговаривают, что принимает ухаживания пузанчика какого-то вроде. Глупо получилось всё.

– И для чего это ты ей сейчас рассказал? У них между собой и так, черт знает что на палочке, – Лена недовольно смотрела на Глеба.

– А чего не понятно? Я Стаси предупреждаю, что Леон – не простой парень. С ним надо честно и просто. Не надо с ним играть и кокетничать. У него только сверху такой непробиваемый панцирь пофигиста.

– Я с ним не кокетничаю. Совсем. Мы с ним просто товарищи, понимаешь? Товарищи.

– Ладно, товарищ. Пойдём, мы тебя проводим до комнаты, и на боковую пора. Так, Ленок? – Глеб тиснул подругу за талию. – А мы пожениться собрались. Подал рапорт. Как только ответят – так сразу и распишемся. Ага? – он, шутя, обнял невесту. – Но рапорт – это значит, что уже во всеуслышанье мы объявились, что практически мы муж и жена. Без дураков.

– А что, здесь рапорт обязательно подавать? – Стаси удивленно вздернула брови.

– А как же? Здесь же «режим» – главное слово. Но зря такие вещи не задерживают, везде люди. Да и вообще, по-моему, все военные так рапорт подать обязаны. Мало ли что?

Оставшиеся вечера до приезда самого Лео, друзья Лео, тщательно выполняя данное обещание, просто гуляли со Стаси, ели мороженое, пили чай с пирожными и слушали пластинки в комнате Лены. О Леоне больше не было сказано ни слова. В последний вечер отметили Стасин день рождения, купили торт «Лето», сочный бисквит с сиропно-водочной пропиткой и вкуснейшим масляным кремом, из которого были сделаны грибочки и листики для украшения.

Она его так радостно приветствовала, когда увидела его, встречающего её около поликлиники, что со стороны это могло показаться самым радостным событием для неё за весь день.

И он бы так подумал, если бы за несколько дней до этого не был облит ушатом ледяной воды. И ему ещё точно предстояло выслушать от неё всё, что она думает по поводу его вторжения на летучку Петровича. Недобрым взглядом она его тогда проводила. Не очень хорошо, конечно, получилось. Но как-то же ему стену надо было ломать?

–Здравствуй, Лео? Вернулся уже?

– Здравствуй. Как видишь. Как ты тут?

– Так ты же всё уже знаешь от приставленного ко мне соглядатая. Зачем лишний раз спрашивать?

– Сразу и соглядатай. Просто товарищ, чтобы ты тут не заскучала. Вот, держи. Привет тебе из Москвы. Ты о таком спрашивала? – Леон пододвинул к ней стоящий на лавочке объёмный пакет.

– Что это?

– «Рекорд», с выставленными диапазонами. Как договаривались.

– Мы не договаривались. Я просто спросила, не передергивай.

– Я понимаю. Я тебе на день рождения его дарю. Вчера поздно приехал. Не успел вовремя. Пойдём, я донесу, он тяжелый, – Леон взял огромный свёрток подмышку, а второй рукой взял Стаси под локоть.

– Лео, нам с тобой надо поговорить серьёзно.