Данияр Куантканов - Марьям

Тот, кто знает, «зачем» жить,

Преодолеет почти любое «как».

Фридрих Ницше

Те семьи, где были мужчины, как-то сразу приспособились: главы семейств нашли работу, стали приносить домой пайки. В семье Дикбер взрослых мужчин не было. Кели и Бату сильно заболели, и девчонке самой пришлось идти на поиски работы. В колхозе был большой зерносклад, и каждое утро к нему вереницей шли люди, надеясь получить хоть какую-то работу. Направилась туда и она. Огромные помещения, горы зерна, транспортеры, люди копошатся, что-то делают. А что там делают женщины – их на складе работало большинство, и чем она может быть там полезна, Дикбер еще не знала. Она лишь знала, что горсточка зерна, брошенная на раскаленную сковороду, могла стать и завтраком, и обедом, и ужином любому из изголодавшихся членов ее семьи. Особенно младшим братишкам Ахмеду, Шахиду, Лече и сестренке Зулпе. Как же ей было жалко их!

Именно эта жалость к родным заставляла ее держаться из последних сил у входа в огромный склад. Стоять на чужом ветру, пронизывающем все ее тело, и терпеть. Терпеть и ждать!

Горсточка зерна, всего лишь пол-ладошки худенькой девичьей руки! Разве могла их жизнь стоить так дешево? За какие прегрешения так наказывает Аллах этих людей, лишь недавно уверенно и спокойно живших у себя, за тысячи километров от этой степи, от этого склада, где за несколько украденных зерен без лишних разговоров могли осудить и расстрелять по суровым законам военного времени? Именно поэтому, в зимнее время, целыми днями над ним, этим зерном, безмолвно, покорно, сгорбившись, трудились бесправные женщины из сосланных народов. Женщины разных национальностей – русские, татарки, казашки, белоруски, чеченки…

Дикбер несколько дней приходила к зерноскладу и подолгу стояла у ворот. Мимо проходили люди, но никому не было до нее дела. А она робела, потому как не знала по-русски ни единого слова. По вечерам она ни с чем возвращалась домой. Слезы лились от обиды и бессилия. Но жажда жизни, лица голодных братьев и сестер быстро возвращали ее к реальности и отрезвляли.

«Я должна собраться и быть сильной, сильнее всех!» – пыталась настроить себя девушка.

Дикбер заметила, что у склада каждый день стоял один и тот же мужчина, и поняла, что от него тут многое зависит. Попеременно к нему подбегали разные люди – женщины, мужчины. Он постоянно что-то им объяснял, советовал, показывал. Они словно специально приходили к нему за советом. Это было видно по их лицам, по готовности угодить. И это не было заискиванием, чувствовалось их беспрекословное подчинение и глубочайшее уважение к нему. По всему было видно, что именно он тут ХОЗЯИН. Дикбер стала внимательнее его разглядывать.

Сразу бросалось в глаза то, что рукав с левой стороны пустой, лишь его нижняя часть была заткнута за пояс. Это почему-то совсем не вязалось с ее первым впечатлением от настоящего хозяина склада. Коренастый, среднего роста. Ничто в его поведении, походке или в фигуре не выдавало человека нерешительного. При этом в нем не было той резкости, которая свойственна чересчур рьяным исполнителям воли вышестоящего начальства или наглым и туповатым конвоирам с оружием в руках. Дикбер еще раз внимательнее пригляделась к его поясу. Нет, кобуры видно не было. Значит, он не из тех кричащих псов на станции, которые грубо выталкивали их из вагонов. Мужчина-казах, одетый в потертый военный китель и галифе, на ногах – кирзовые сапоги. От него веяло мудростью, спокойствием и полной уверенностью в своих действиях и словах. И вдруг – этот пустой рукав. Словно художник не дорисовал в нем что-то, а мозг упрямо дорисовывал в голове эту руку, но реальность выдавала только пустоту. Левый рукав бессильно болтался прямо у плеча, и это было странное зрелище.

На третий день Дикбер удалось поймать его взгляд. Случилось это так. Стоять на холоде было тяжело, и Дикбер подумала: если попрыгать, можно будет хоть немного согреться. Правда, со стороны могло показаться, что она это делает нарочно, чтобы привлечь внимание хозяина склада. Но если прыгать от холода, тогда можно. Тогда это выглядит естественно и даже необходимо, учитывая мороз на улице. И она начала тихонько подпрыгивать.

И вдруг.… О, чудо!

Он обратил на нее внимание. Хозяин склада отдал распоряжение кому-то из подчиненных и вдруг направился в сторону Дикбер, которая впилась глазами в его фигуру. Наверное, выглядело это нелепо, но девушка, забывшись, продолжала подпрыгивать. Опомнившись, она застыла и уже не могла отвести взгляд от его левой руки, вернее, от того места, где под рукавом должна была быть рука. И, по мере его приближения, девушка невольно вытягивалась в струнку. То ли от холода, то ли от напряжения она дрожала и таращилась на его китель, не зная, что же делать дальше.

– Қызым (дочка), тебе что-то нужно, или ты кого-то потеряла? – спросил он по-русски.

Дикбер не поняла ни единого слова и вдруг ощутила, что ее мозг сейчас взорвется от напряжения и миллиарда мыслей, которые в диком хаосе проносились в ее умной голове, сталкиваясь друг с другом и бессильно падая куда-то вниз. Казалось, ничто не в силах было упорядочить эту мешанину. Она осознала, что это именно тот самый единственный момент, ради которого стоило и мерзнуть, и плакать, и страдать на холоде. Сколько он продлится, и сможет ли она донести до хозяина свою просьбу?

Даже если бы в этот момент она знала все языки мира, то все равно не смогла бы и слова произнести, так распереживалась.

Говорят, Бог посылает трудности лишь для того, чтобы испытать нас на прочность. Некоторые при этом добавляют, что чем больше в твоей судьбе испытаний, тем сильнее ты приглянулся Всевышнему. Но этих трудностей ровно столько, сколько способен выдержать тот или иной человек. Странное рассуждение. Ведь даже Он не может вмиг вложить в уста Дикбер слова, понятные хозяину склада!

Но, оказывается, для этого есть другие люди (которых, видимо, направляет Аллах…) Внезапно из-за спины Дикбер выступил Шепа – чеченский учитель, который знает русский язык и работает в ремонтной мастерской в совхозе. Похоже, он наблюдал за ситуацией поодаль и ждал удобного момента, чтобы подойти.

– Ху г1о де хьуна (Чем тебе помочь?) – спросил он Дикбер по-чеченски.

– Суна г1о дехьа, са дехар цуьнга д1а ала, хьуна оьрси мотт ма хаа! (Помоги мне пересказать ему мою просьбу. Ты ведь знаешь русский язык!) – с мольбой в голосе сказала она.

– Схьа дийца аса д1а эра ду хьуна (Говори, я все переведу), – с готовностью ответил Шепа. Дикбер повернулась к хозяину склада и, не смея поднять глаза, выпалила срывающимся голосом: