Эльшан Таривердиев - Из мрака с любовью

– Нет-нет, отец, – возразил Горхмаз. – Мамедхан – достойный человек, и в Петербурге он живет только на казенное жалование.

– Он сам это утверждает? – спросил Атабеков-старший и иронично улыбнулся. – Молод ты еще, сынок, раз веришь ханским словам. Он что – сын сапожника? И кроме башмачной своего отца никакой другой жизни не знает? Он привык к веселой светской жизни, все короли и ханы так живут.

Горхмаз задумчиво слушал отца, улавливал каждое его слово, отец для него являлся непререкаемым авторитетом.

– Хорошо, ата (отец. – Прим. авт.), я буду начеку, хотя давно его знаю как брата моего хорошего друга.

– Сын, – тяжело выдохнув, начал старший Атабеков. – Братья тоже бывают разные, как и все люди бывают разные. Никогда не рекомендуй человека, пока лично не изучишь. – создав смысловую паузу, Исрафил бей приблизился к сыну и продолжил: – Горхмаз, у меня одна дочь, и второй такой, как моя Хумай, нет и больше не будет, я так это чувствую и понимаю. Если ее кто-нибудь обидит, я не пощажу хоть молодого, хоть старого обидчика. Присматривай за сестрой – вот тебе мой наказ!

– Отец, к нам стучатся, – Горхмаз взглядом указал на дверь гостиной.

– Это моя красавица дочь и твоя драгоценная сестра. Иди к нам, родная, – Атабеков-старший поднялся, чтобы поприветствовать дочь.

Хумай, мило улыбаясь, вошла в гостиную.

– Подойди, дай тебя обнять, – Исрафил бей обнял дочь и нежно погладил по спине. – Зачем стучишься, для тебя в этом доме нет закрытых дверей, как не закрыты для тебя сердца каждого из нас – твоих близких.

– Знаю, отец, и я вас всех люблю, и ничего дороже моей семьи у меня на свете нет, – девушка, как всегда, нежно приложила лицо к груди отца. – Только мне чуть-чуть обидно, когда вы от меня что-то скрываете, – не глядя отцу в глаза, еле слышно произнесла Хумай.

– Глупости, какие… – Исрафил бей, шутя, возмутился. – В моей семье между родными людьми секретов нет и быть не может. Какая же мы тогда родня? Горхмаз, посвяти сестру в нашу затею, точнее, в затею вашей мамы. Я еще своего согласия не дал и дам лишь только после решения моей дочери-красавицы.

Хумай удивилась, ожидая от брата скорейших объяснений.

– Поболтайте, но недолго, мы с мамой ждем вас в столовой. – Исрафил бей направился к выходу и уже от двери обратился к сыну: – Не забывай, сынок, о нашем разговоре.

– Замуж решили меня выдать?! – подбоченясь, Хумай шутя изобразила скандальную особу. – А меня не хотите спросить – надо мне это или нет?

Горхмаз, дивясь проницательности сестры, на мгновение растерялся, попытался было начать разговор, однако сестра опередила его вопросом:

– А кто он, мой жених? Мне интересно.

– Будь скромней, сестрица, не рань мое мужское достоинство. – Горхмаз строго насупил брови. – При мне не проявляй любопытство по поводу чужих мужчин.

Осадив сестру, Атабеков-младший, посадив Хумай на мягкую кушетку гостиной, сел рядом.

– Никто тебя не торопит, – мягким голосом начал разговор Горхмаз. – Не принимай пока мой разговор всерьез. Просто есть человек, который хочет с тобой познакомиться.

– Как его зовут? – девушка проявила нетерпимость, выказывая нескромность.

– Хумай! Мы договорились: быть скромней, – Горхмаз неодобрительно покачал головой. – Хорошо, что отца нашего нет рядом.

Хумай покорно уложила руки на колени и словно послушный ребенок ожидала продолжения разговора со старшим братом.

– Его зовут Мамедханом, – неуверенно произнес Атабеков-младший.

Хумай сморщила лицо.

– Имя старое. Он старик?

– Нет, с чего ты взяла? – удивился вопросу сестры брат.

– Такие имена я встречала во французских романах, когда описывались восточные мужчины, – от собственных слов девушка рассмеялась, но, заметив строгое лицо брата, вновь стала серьезной.

– Хумай, будь серьезнее, прошу тебя, – брат постарался образумить сестру.

– Мамедхан – молодой, видный образованный мужчина, кстати, неплохо знает три европейских языка, в том числе французский, есть о чем с ним поговорить.

– Он высокий? Плечи у него широкие? – девушку интересовало все то, что интересует любую юную особу.

– Ты невыносима, Хумай! – Горхмаз резко поднялся на ноги, но справился с негодованием. – Я свое дело сделал – посвятил тебя в тайну, которую ты хотела знать, остальное пусть с тобой мама обсуждает. Только очень тебя прошу, будь серьезна, когда наш гость посетит нас. Кстати, у Мамедхана плечи шире, чем мои, и ростом он выше нашего отца. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?

Хумай с любовью улыбнулась брату и ответила:

– Какой бы он ни был, для меня никогда не будет лучше мужчин, чем ты и отец.

Горхмаз помог сестре подняться с кушетки и, обняв ее, произнес в ответ:

– Никогда не дам тебя в обиду никому – хоть хану, хоть самому царю! Пойдем, родители ждут.

За обедом Хумай выглядела растерянной и задумчивой, временами улыбалась невпопад, подолгу возилась с едой.

Солмаз, заметив состояние дочери, склонилась к супругу и тихо спросила:

– Вы ей уже объявили, кто к нам в гости придет?

Атабеков-старший тут же бросил взгляд на дочь и, задумавшись, ответил жене:

– Думаю, Горхмаз намекнул ей, хотя я с ним договорился не сообщать сестре все подробности.

– Я с ней поговорю, – решительно заявила Солмаз. – Не нравится мне ее состояние!

– Не обижай только мою дочь, – Исрафил бей горделиво посмотрел на свое чадо. – Это же естественно в ее годы – она впала в грезы…

– Она и моя дочь! – заступилась за себя Солмаз. – Как девушкам себя вести – удел матерей.

В длинном, как туннель, дукане (магазин. – Прим. авт.) не было окон. Наличие маленькой витрины не было достаточным для полного освещения всего помещения. С задачей освещения «справлялись» две большие керосиновые лампы. Вдоль стен этого торгового туннеля были установлены в два, а где – и в три яруса полки с товарами различного назначения. В помещении сильно пахло специями и пряностями. В конце торгового заведения спиной к входу сидел занятый чтением молодой парень. Однако спина молодого человека говорила об обратном; позвоночник вырисовывался, словно зигзаг, ребра отчетливо просматривались под белой рубахой, на голове была надета тюбетейка белого цвета, вместо набедренного ремня он был подпоясан веревкой, обычно используемой для увязки мучных мешков.

Сгорбившись над книгой, парень, раскачивая свое тело, в ритм выговаривал фразы на арабском языке. Судя по монотонному наговору, молодой человек был увлечен чтением религиозной литературы.

В дукан вошел посетитель. Молодой человек поспешил к покупателю. Торопясь к клиенту на худых кривых ногах, он с трудом выдавил на своем лице натянутую улыбку.