Эльшан Таривердиев - Из мрака с любовью

Аббас опустился на корточки и обхватил руками голову.

– Да ладно тебе так убиваться, – вор-хозяин принялся успокаивать ограбленного работника. – Зачем тебе деньги? Жены нет, детей нет, дома своего нет, родителей давно позабыл… Так зачем тебе деньги? И разве у меня плохо? Спать есть где, жена моя тебя кормит, поит, чего тебе еще надо? Живи – не хочу…

– Хозяин! Хотя бы пятьдесят копеек забирайте, – взмолился Аббас. – Я же молод, мне жениться уже пора, дом в деревне строить надо.

– Да кто за тебя, такого, дочь свою выдаст? Ты же беглый каторжник, – жестоко выдал Агарагим. – Кстати, давно хочу тебя спросить: за какие же «подвиги» ты в Сибирь угодил?

– Полицейского избил, – подавленно ответил парень.

– Ух ты, какой дерзкий! Мне что ж, теперь тебя остерегаться? Ты и меня можешь избить, раз ты способен поднять руку на полицейского? – самонадеянно пошутил Агарагим. – А за что ты побил этого несчастного служивого?

– За деньги, – тихо, но уже более твердым голосом произнес Аббас.

Агарагим насторожился.

– За деньги? Ты что – на него работал?

– Нет, он у моей семьи скотину купил и захотел денег недодать, – Аббас медленно убрал руки с головы и, поднявшись во весь рост, стал пристально всматриваться в глаза хозяина, словно пытался что-то молча внушить мужчине.

– Ты зачем на меня так смотришь? – настороженно спросил Агарагим. – К чему эти твои взгляды, – хозяин дукана поднялся на ноги. – Ты что там себе надумал? Я теперь должен тебя боятся? И к чему ты про свои «подвиги» мне заливаешь? – в следующую секунду Агарагим схватился за свою трость и ринулся на работника.

Аббас попытался вести себя хладнокровно, почти что смело, рассчитывая на то, что хозяина остановит его выдержка, но когда взнесенная трость стала стремительно опускаться на голову деревенского парня, он дал деру в сторону выхода из магазина.

В последний момент Агарагим умудрился каким-то образом заслать свою тяжелую трость, как стрелу, в спину убегающего Аббаса.

– Вай, мама! – крикнул пораженный Аббас и вывалился на улицу.

– Ах ты, сын шакала! Проходимец! – кричал хозяин вслед бегущему по улице работнику. – Чтоб сегодня же твоей ноги в моем доме не было! Ты меня решил запугивать?! Еще не нашелся на земле человек, кто мог бы меня запугать! Щенок, на него посмотрите!.. Ничего-ничего, Аббас, я не буду собою, если тебя обратно в… – Агарагим буквально «поймал» себя за язык, он чуть было прилюдно не выдал тайну беглого каторжника и свою оплошность, когда польстился на предложение Аббаса наняться на работу в магазин за любые деньги.

Вернувшись в магазин, Агарагим вдруг осознал, что в порт за товаром теперь ехать некому – Аббас прогнан, и доставка товаров встала.

– Черт тебя побрал, Аббас, никчемный ты человек! – вслух выругался хозяин дукана и опустился на стул за прилавком.

– Отец, прости меня, пожалуйста, – услышал он вдруг за спиной голос сына.

Агарагим от неожиданности вздрогнул. Оказывается, Хосров бесшумно зашел отцу за спину и занял позу виновного во всех грехах человека.

– Ах, это ты? – безрадостно отозвался отец на приход сына. – Ведь знаешь, в чем твоя вина, поэтому пришел, совесть мучает. Запомни: ты во всем должен поддерживать отца. Отец во всем прав! Знаешь, почему? Потому что я – мужчина! Мужчины двигают жизнь, они зарабатывают деньги и кормят семью, не женщины, эти только под ногами путаются и кусаются, как змеи, стоит только на них наступить.

Хосров покорно кивал головой и временами заглядывал в глаза отцу, чтобы понять, как тот к нему относится. Хосрову это всегда было важно, он всегда чувствовал связь с отцом, насколько бы эта связь ни была губительна для парня.

– Послушай, сынок, тебе придется съездить в порт, – плавно перешел от нравоучений к делам Агарагим. – Товар с Табриза надобно привезти в магазин.

– А что приключилось с Аббасом? – спросил Хосров, поглядывая по сторонам в поисках работника.

– Прогнал я его! – жестко заявил мужчина и сплюнул. – Босяк он, из рода босяков. Ты поедешь, и вообще, пора тебе к делам магазина приобщаться, хватит книги почитывать, от них никакого толку. Что есть в тебе – то есть, лучше у отца учись! Я у своего учился, как видишь, не дурак…

Агарагим нагнулся к железному сундуку, который располагался для надежности под прилавком, и, погремев ключами, извлек из него царские купюры – довольно большие по размеру.

– Сынок, найдешь в порту парня по имени Логман и вручишь ему эти деньги, остальное – не твое дело, он сам погрузит товар и разместит его. С этим парнем больше никаких дел, кроме нашего, не имей – он такой же выродок, что и Аббас, любого с пути собьет, шельма!

Хосров бессознательно кивал головой и крепко сжимал в руках свою любимую богословскую книгу.

– Держи деньги, не потеряй, – отец протянул аккуратно сложенные в квадрат николаевские бумажные рубли. – Сожми их в кулаке, а руку держи в кармане, с деньгами всегда надо именно так – держать в кулаке, словно саблю держишь в руке, для мужчины деньги лучше всякой сабли – любого разрежешь пополам!

Хосрову последняя фраза отца очень понравилась, он впервые по-доброму улыбнулся.

Направившись с сыном к выходу, Агарагим неожиданно остановился, почувствовав под ногами небольшое количество рассыпанного риса.

– Ах ты, сукин сын, Аббас! Чтоб тебе пусто было! – разразился гневными словами в адрес сбежавшего работника хозяин дукана. – Ничего, я подожду, когда этот бездарь придет меня умолять принять его на работу еще раз, этим рисом его и накормлю.

Не поленившись, Агарагим встал на одно колено, и до последнего зернышка собрал все рисинки.

Даже не сдув с них пыль, мужчина забросил грязный рис в общий мешок с крупой, предназначавшийся покупателям магазина. Далее Агарагим помешал рукой рис в мешке и, подмигнув сыну, сказал:

– Все, что есть в нашем дукане, должно продаться, даже наша магазинная пыль.

Умиротворенный после разговора с отцом, Хосров, укачиваемый размеренным движением фаэтона, предавался приятным размышлениям: а ведь у него получается угождать родителю! Осознание того, что у него с ним хорошие отношения и отец ему доверяет в делах, успокаивало Хосрова и пробуждало в парне желание во всем походить на Агарагима.

Пребывая в светлых мыслях и крепко прижимая к груди свою любимую книгу, Хосров заметил проникнувшие в ложе фаэтона мягкие теплые весенние лучи солнца. Закрыв глаза, юноша подставил им лицо, и тут ему вспомнились руки матери, от прикосновения которых его тело покрывалось мурашками…

Продолжая нежиться в лучах солнца, будто загипнотизированный приятными воспоминаниями, Хосров на мгновенье приоткрыл глаза и сквозь переломленный луч солнца его глаза выхватили выставленные из балконной двери дома, мимо которого он проезжал, две женские руки изумительной красоты и нежности. Прозрачная занавесь балкона скрывала красивый лик молодой женщины.