Павел Шалагин - Позволь реке течь. Роман для тех, кто хочет быть счастливым

Например, что внезапно наткнемся на золотоносную жилу, нефтяную скважину или на чемодан, упакованный хрустящими новенькими стодолларовыми бумажками. Вот порой и забываем, в каком именно мире мы живем. А ведь это вовсе не мир валютных магнатов и звезд скандальной желтой прессы. Наш дом – обитель гармонии и чудес, залитая до краев восхитительными по красоте пейзажами, населенная неповторимым многообразием организмов и субстанций. Мы не ценим в спешке своей жизни того, что распростерто вокруг нас, предпочитая сиюминутную выгоду огромному и всепоглощающему счастью. Скажите, давно вы смотрели на звезды? Я – слишком. И поэтому сейчас все так славно…

Тихий смех выводит меня из состояния гипнотического транса. Я с трудом возвращаю запрокинутую голову в прежнее положение, и перевожу взгляд на дом. Ликино окно золотится тусклым светом ночника. Оттуда снова слышится смех. Видно они со Шкипером ещё не спят. Сейчас помаются дурью, а потом займутся любовью. Счастливые… Я вздыхаю, и присаживаюсь на край скамейки. Хорошо хоть они будут делать это тихо, чтоб не разбудить Арчика, а то я знаю, как Лика в процессе получения чувственного удовольствия способна верещать…

Странно все-таки – назвать сына Артуром… Мы же вроде не в Средневековой Англии живем, другие времена на дворе. Ну да Бог с ними. Как говорится, в каждой избушке свои погремушки. Главное, чтобы человек вырос хорошим, а как его при этом звать – не важно. Имя, в конце концов, и поменять можно.

Когда я начал ходить на карате, был там мальчик младше меня лет на пять. И имя у него было то же, только величали уменьшительно-ласкательным – Артурчик. Сразу становилось заметно, что ребенок далеко не из обыкновенной семьи: малиновые пиджаки, Моцарт из «утюга» и мерин шесть-нуль-нуль. Во всяком случае, все к этому пацаненку относились почтительно, и даже тренеры лебезили перед ним. И однажды случилось так, что меня с этим Артурчиком поставили в спарринг. Надо признать, что насилия я не терпел никогда, и спарринг этот был для меня первый и, забегая вперед, скажу, что последний… Мы поприветствовали друг друга, «хадзимэ!», и бой начался. Артурчик бросился на меня аки гладный лев на трепетную лань и начал колошматить куда придется. Никак не ожидал от мальца такой прыти! Да и бить человека заметно ниже ростом и находящегося со мной в совершенно разных весовых категориях не хотелось. Я бы ни за что в жизни не стал этого делать. Поэтому, отступая, пытался закрыться от ударов, но… Словом он провел запрещенный прием, заставив меня согнуться от боли, а затем прыгнул и повалил… Дело запахло жареным – проигрывать было унизительно. Тогда я собрал всю свою волю в кулак и ответил всерьез.

Долго потом тренеры недовольно качали головами… Да и вообще, отношение ко мне в секции сменилось на крайне негативное. Пришлось уйти, так и не получив даже желтого пояса. Хотя, казалось бы, чего такого – разбил человеку нос, губы и поставил ослепительный бланш под глазом. Делов-то… На то оно, вроде как, и карате… Ну а потом, во взрослой жизни, чаще все-таки били меня. И не то чтоб я был таким уж отпетым пацифистом, не принимающим никакое насилие, просто…

Просто… Не знаю… Так складывалось, потому что я… Потому что… Черт возьми, да кто же я на самом деле? Что я могу сказать о себе? Вот если сейчас внезапно откину коньки или склею ласты, то какие слова будут написаны обо мне в эпитафии? Каким запомнюсь друзьям и знакомым? Надо бы задуматься о собственной роли в жизни – сделать выводы, пересмотреть позиции…

Начинаю бесшумными шагами мерить двор – четырнадцать плиток вперед, разворот, четырнадцать назад и ещё раз. Главное в темноте не споткнуться о какую-нибудь оставленную вещь. Ибо ночь на дворе стоит такая – хоть глаз выколи, а с меня на сегодня падений хватит.

Итак, что у меня позади?

Прожил я с горем пополам двадцать девять лет. Это порядка десяти с половиной тысяч дней, а уж сколько секунд и считать страшно… Из этих самых двадцати девяти лет я совершенно не помню первые года четыре, а ещё три рисуются в памяти крайне смутно – лишь отдельными моментами. Исключим к тому же время, потраченное на учебу (одиннадцать лет в школе и шесть в универе), и я получу чистыми – пять. Из этих пяти стоит вычесть все пьянки и дни, следующие за ними; дни, упущенные по состоянию здоровья, а также потраченные на работу и глубокие депрессии. Ещё часы, проведенные в пустом ожидании (автобуса, опаздывающей девушки, начала приема в сберкассе) и время, ушедшее на перемещение в пространстве. Спрашивается, что я получил в итоге? Каких-нибудь пару лет жизни для себя? Пару лет без мытья посуды, полов и плиты, без выяснения отношений и ссор, без контроля и присмотра… дни без обязательств и воплощения в жизнь глупых пустых обещаний. И вот эти вот два года – это и есть весь я?

Хорошо! Ладно. Допустим. Значит, этими двумя годами своей жизни я могу нарисовать полную картину себя с избытком. Что ж, попробуем!

Зовут меня Руслан. Ростом я под два метра, комплекции плотной, склонен к полноте. В армии не служил, серьезно не болел, руки-ноги не ломал, в аварии не попадал, не тонул-не горел. Из тридцати двух зубов, правда, навсегда лишился около дюжины, что порою наводит на мысль, что я гималайский сурок… Сердце временами пошаливает, но это от постоянного употребления табака и алкоголя. Понимаю, что своими руками рою себе могилу, вот только отказаться от искушения не в силах.

Жил у себя дома или в квартирах подруг, которых за десять лет взрослой активной жизни насчитывается всего четыре штуки. С половиной из них расстался мирно и поддерживаю вполне приятельские отношения… Ни у одной не был первым, что, естественно, несколько печалит. В браке не состоял, детей не завел. Однако стал причиной пары абортов, чего до сих пор не могу себе простить.

Хорошие друзья появлялись с частотой – один в год. Терял я их в два раза реже. В итоге, сейчас постоянно общаюсь примерно с десятью, чего должно хватать, если бы у всех находилось на меня время.

Трижды был заграницей и остался не слишком доволен. Стандартный тур: банальные экскурсии, обыденные впечатления… Почему же я так дьявольски мало путешествовал? Надо бы это исправить, и, как только выдастся свободное время, рвануть куда-нибудь – хоть «стопом», хоть на велике, хоть пешком. Нельзя разделять свое время только между домом и работой. Это неправильно. Разве для того я пришел в этот мир, чтобы оказывать финансовую поддержку боссу, который благодаря моему труду ездит по Европе и развлекается? А у меня если и остаются силы, так только на то, чтобы в выходные выбраться в ближайший лес пожарить шашлыки. Это ведь категорически неправильно! В конце концов, мой работодатель преуспевает лишь из-за меня и таких, как я – не будет нас, не будет и его успеха…

Читать дальше