Дарья Щедрина - Подмастерья бога

Зойка, к удивлению всех, неожиданно притихла и стала вести себя вполне по-человечески, даже перестала пугать людей боевым раскрасом в стиле «королева зомби» и вечерами сидела за уроками в своей комнате. «На долго ли?» – резонно сомневался Глеб, подозрительно косясь в сторону новоявленной паиньки и не позволяя себе расслабляться. От колкостей в его сторону Зойка, конечно, не отказалась. Но теперь цеплялась к отцовскому любимчику беззлобно и, скорее, по привычке. А в её голубых глазах Глеб улавливал нечто похожее на уважение.

А на кафедре и в клинике то и дело раздавались за спинами учеников профессора Леденёва шушуканья и шепотки. Врачи, медсестры, ординаторы и даже санитарки спорили, кто из двоих аспирантов поедет на стажировку в Америку.

Алексей Иванович по традиции и по личной договорённости отправлял одного своего ученика на полгода в США, в Бостон к своему другу и коллеге профессору Хармонду учиться, перенимать опыт. Большинство из персонала клиники ставили на Глеба Астахова, считая его лучшим учеником Старика. Но были и те, кто цинично полагал, что папины связи обязательно должны помочь Севе Ярцеву развернуть колесо фортуны в свою сторону.

Глеб и хотел поехать, и побаивался. Ему ещё не приходилось бывать за границей, а тут не только другая страна, но и другой континент!.. Он старательно и терпеливо учил английский, но прежде всего для того, чтобы читать и переводить статьи в научных журналах, а не для прямого общения с носителями языка. И уж точно не считал себя более достойным, чем Ярцев для стажировки. Но Старик молчал, не называя имя счастливчика, будто специально подогревая страсти в длинных коридорах университетской клиники.

Глеб сидел в ординаторской и писал выписку одному из пациентов профессора. Вдруг дверь со скрипом приоткрылась и в кабинет заглянула дежурная медсестра.

– Глеб Александрович, в пятую палату больной поступил, плановый. Посмотрите?

Глеб вскинул голову от вороха бумаг.

– Да, конечно. Буду через две минуты.

Медсестра скрылась за дверью, кивнув головой в аккуратной медицинской шапочке. А Глеб тяжело вздохнул, понимая, что двух минут ему не хватит, чтобы закончить выписку, отложил документы в сторону и поднялся из-за стола.

Прихватив с сестринского поста ещё пустую, пахнущую свежей бумагой, историю болезни нового пациента, он прошёл в конец коридора и распахнул дверь с номером пять. Палата была двухместная. На кровати справа от окна сидел солидный мужчина за пятьдесят в ярком спортивном костюме, а возле него в небрежно накинутом на плечи белом халате, скрестив на груди руки, стояла красивая темноволосая девушка.

– Добрый день, – поздоровался Глеб и зашелестел страницами истории болезни в поисках имени новичка. – Кривенко Герман Константинович? Я ваш лечащий врач Астахов Глеб Александрович.

Девушка вскинула на него большие карие глаза, смерила придирчивым взглядом с ног до головы и нахмурилась. Глеб выдержал этот взгляд и, мягко улыбнувшись, попросил:

– Вы не оставите нас с Германом Константиновичем ненадолго? Мне нужно осмотреть его и заполнить историю болезни.

Красивое, точно нарисованное рукой искусного художника, лицо незнакомки искривила насмешливая улыбочка.

– Я подожду в коридоре, папа, – сказала она мужчине, не посмотрев на врача, и вышла из палаты, всем своим видом выражая недовольство.

Глеб сел на соседнюю пустую кровать. Расспрос и осмотр нового пациента заняли минут пятнадцать. Сделав краткие пометки в истории болезни, Глеб простился с больным и направился к себе в ординаторскую.

Кареглазка стояла в коридоре, подпирая спиной противоположную стену. Едва дверь палаты распахнулась, девушка оторвалась от стены и шагнула навстречу Глебу.

– Можно с вами поговорить, доктор? – произнесла она строгим голосом.

– Конечно.

– Я дочь Германа Константиновича.

– Я понял.

– Простите, но мы приложили немало усилий, чтобы попасть на лечение к самому известному кардиохирургу города, к профессору Леденёву, а…

Глеб не дал ей договорить, закончил фразу сам, улыбаясь:

– А попали к никому не известному молодому аспиранту.

Девушка стушевалась, растерянно захлопала длинными ресницами.

– Вы не расстраивайтесь, – продолжил Глеб, – я учусь у профессора Леденёва в аспирантуре и просто оформляю за него все необходимые бумаги, потому что профессору заниматься этим некогда. Я буду вести вашего отца, а операцию сделает сам Алексей Иванович. А я, если на то будет воля начальства, буду рядом в качестве подмастерья. Так что Герман Константинович в надёжных руках, вам не о чем беспокоиться.

– Извините, доктор, – пробормотала девушка, и щёки её залил очаровательный смущённый румянец, – я не хотела вас задеть.

– Всё в порядке, – кивнул Глеб, шагнув в сторону ординаторской, – до свидания. – И ушёл, сжимая в руках историю болезни нового пациента.

Сева накинул куртку, поправил галстук и, бросив взгляд в зеркало, пригладил волосы растопыренными пальцами правой руки. В левой он держал свой новенький, пахнущий дорогой кожей, элегантный портфель, в котором носил документы на машину. Рабочий день закончился и Сева, в отличие от Астахова, торчать на работе до ночи не собирался. Тем более, что сегодня его ждал разговор с отцом, очень важный разговор.

Сева открыл дверь и вышел из раздевалки. В конце коридора заметил удаляющуюся к выходу из отделения тоненькую женскую фигурку. Длинные вьющиеся волосы незнакомки каштановым облаком окружали головку и ложились на плечи. Изящно покачиваясь на высоких каблуках, девушка шла к дверям. Вдруг остановилась и наклонилась, поправляя больничные бахилы, сползающие с ног и безумно уродующие шикарные сапоги на шпильке.

Сева приподнял брови и едва сдержался, чтобы не присвистнуть от восхищения. И откуда к нам слетела эта дивная птица? Красотка, просто красотка! Он смерил оценивающим взглядом длинные, достойные подиума ноги удаляющейся красавицы и ускорил шаг.

Но догнать её удалось только в гардеробе на первом этаже. Барышня получила по номерку модное, явно дорогое, короткое пальто, надела его, не застёгивая, и пошла к входной двери, где её уже поджидал Ярцев.

Он придержал дверь и, кивнув на ноги незнакомки, произнес:

– Вы забыли, девушка.

– Что? – встрепенулась та, не понимая, о чём он толкует.

– Бахилы забыли снять.

– Ах, да! – спохватилась она и поспешила стащить с ног уже порванный в нескольких местах голубой полиэтилен. – Спасибо, что напомнили, а то я так бы и пошла, задумавшись.

Сева галантно распахнул тяжёлую дубовую створку перед девушкой.

– И о чём же задумалась такая красавица? Неужели есть повод для задумчивости? – и тут же сменил игривый тон на серьёзный: – Я видел вас на нашей кардиохирургии. У вас там лечится кто-то из близких?