Иван Ленивцев - Я своих не сдаю

Как настоящий преступник, пойманный на месте преступления и сознавшийся под тяжестью улик в содеянном, Зосимов виновато опустил голову.

– Ты еще благодарить меня должен, что я спасла твой «шедевр мирового искусства». Это надо же было додуматься – на горячую батарею повесить! Пока вы с Кузьмичом дрыхли, я его феном для сушки волос спасала. Очень уж он мне понравился, думала на кухне повесить. Эх, Зосимов, Зосимов, пропьешь ты свой талант!

– Давай, издевайся над мужем, – тоскливо буркнул Зосимов.

– Ой, какие мы творческие все обидчивые! – мстительно уколола жена. – Как гадость мне преподносить, так ты – герой! а как мою правду-матку выслушать, так сразу как страус морду в колени прячешь. Впрочем, с тобой все ясно, крыть тебе нечем – сознавайся. Или не созрел?

– Наговорить можно все, что угодно, особенно когда я в таком положении, – Зосимов исподлобья метнул на жену злой взгляд.

– Ой, страшно-то как! Не пугай – пуганая! – самодовольно парировала его взгляд Муза. – Значит, не желаешь ни сознаваться, ни каяться? Что ж, ваше право… но я тебя все равно добью. Ты как то мочало, начнем сначала. Ладно, сначала так сначала. Итак, как сказал бы прокурор, следствие продолжается! Слушай меня дальше… Уже под утро позвонила жена Кузьмича, поинтересовалась, не у нас ли ее чудо. Я успокоила ее, потом пошла вас разбудила, чтобы старика выпроводить, а тебя на диван уложить. Ты встал и пошел по квартире шарахаться, как кот голодный. И до чего только додумался, уму непостижимо! – целых пять селедок Кузьмичу подарил! Пя-ять! Самых крупных! Какой благодетель! А ты их ловил, ловил?! – гневно взвизгнула супруга.

– Я не рыбак, – сипло отпарировал Зосимов и чуть было не добавил, что он – художник, но вовремя прикусил язык.

– Да лучше бы ты пошел рыбачить! – топнула ногой Муза. – И я – дура, почему не спрятала селедку в холодильник, в раковине оставила… – Она вдруг схватилась за голову. – Ой, господи! И впрямь дура! Как же я сразу не сообразила?! Этот запах сельди! И запах от твоего натюрморта! Он – на столе, сельдь – в раковине! Ты, не найдя с пьяных глаз сумки, в натюрморт… в свой холст завернул… селедку! О! Вот откуда он – твой реальный запашок! Натура твоя! Реализм!

Схватившись за живот, Муза захохотала, ее тяжелые груди колыхались из стороны в сторону, распахнувшийся халатик оголили полные белые ноги.

– Ой, умора! Ой, не могу! Натюрморт с селедкой! С реальным запашком! На, сам его нюхай! Нюхай, нюхай! – И она, преодолев слабенькое сопротивление супруга, натянула холст ему на голову. Зосимов ощутил тошнотворный запах сельди.

– Ты еще Кузьмичу позвони, – не скрывая гордости от только что одержанной победы, Муза решила окончательно добить супруга. – Позвони, позвони… Ну-у!

Зосимов, кивком головы сбросив вонючий холст на пол, ослабевшей рукой набрал номер.

– Ал-ло… Алло, Кузьмич, это я – Вадим.

– А-а, Вадик! Наше вам с кисточкой! С наступающим тебя!

– Спасибо… Кузьмич, как ты вчера домой дошел?

– Нормалек дошел. Правда, с приключениями. Когда на улицу вышел, кажись, ориентацию потерял, с крыльца грохнулся, хорошо что пьяный был, а то бы вконец расшибся —и не собрали бы. Видно, здорово мы с тобой набрались… Алло, Вадим! Я тут у своей бутылочку выпросил, приходи, опохмелимся… Алло, Вадик! Моя тебе спасибо передает за селедку…

– Не за что, – невнятно буркнул Зосимов.

– Слышь, Вадик, я одного не могу понять: почему я селедку домой в карманах принес? Моя даже брюки замочила, отстирать не смогла, запашок еще тот. Ты мне, случаем, сумку какую не давал?

– Давал… – Зосимов с ненавистью посмотрел на сиротливо лежащий на полу натюрморт.

– Вон оно что, так я и подумал! Вадик, ради бога, ты уж извини меня, видно твою сумку я потерял, когда с крыльца грохнулся. Вот незадача-то! Сумка, поди дорогая? Вадик, ты что молчишь? За сумку обиделся? Да брось ты, свои люди – сочтемся! Я тебе за нее десять… двадцать рамок бесплатно сделаю, обещаю! Так что не кисни, лучше приходи, моя из той селедки салат сварганила, «под шубой» называется. Приходи – выпьем, закусим, побазарим. Ну что, разливать на двоих?

– Разливай, – слабеньким голосом произнес Зосимов. Выпавшая из его рук трубка, повиснув на шнуре, ехидно запищала: пи-пи-пи-пикассо-пикассо…

– Итак, друзья, объявляется абсолютный победитель городского конкурса «Учитель года». Им стал всеми нами уважаемый педагог с большой буквы… – И, сделав небольшую паузу, заведующий городским отделом народного образования назвал фамилию лауреата: – Матрёнин… Ерофей Христофорович! Похлопаем же, друзья! Поздравим его с заслуженной победой!

Собравшиеся в конференц-зале одной из школ, учителя города дружненько встали и так же дружненько захлопали. Многие из них, особенно из старшего поколения, хорошо знали победителя – невысокого толстячка с добрым лицом, до самозабвения любящего географию. Ходил слух, будто бы он трех своих сыновей назвал именами знаменитых путешественников: первенца – Афанасием, в честь русского землепроходца Афанасия Никитина; среднего – Федором, в честь испанца Фернандо Магеллана; ну а младшенького – Василием, в честь португальца Васко да Гама. Может, это просто слухи, однако стоит узнать имя – отчество самого лауреата: Ерофей Христофорович! – чтобы убедиться в правдивости слухов, и то, что Матрёнин – бесспорно фанат географии.

Пока гремели аплодисменты в честь победителя, заведующий «гороно», по-свойски взяв учителя географии за локоток, доверительно сообщил ему вполголоса, что с началом учебного года он намеревается перевести Ерофея Христофоровича в городской отдел образования на должность методиста по связям с родительскими комитетами школ в связи с тем, что в последнее время нарушена связь между школой и родителями. «И вам, милейший, – сказал он помпезно, – необходимо будет эту связь восстановить, но и не только восстановить, а еще и заставить родительские комитеты действовать, и даже мыслить в одном направлении со школой —то есть, в нужном школе направлении. На эту ответственную должность, – добавил заведующий, – нужен мужик – настоящий мужик с авторитетом, каким бесспорно, обладаете вы, господин Матрёнин. Однако авторитет авторитетом, а было бы лучше, если бы к тому же вы были по-спортивному подтянуты и поджары, как охотничья гончая, потому как на новой должности вам придется много бегать по школам, встречаться с родителями учеников, среди которых есть неадекватные папаши, особенно, мамаши. А с вашим имеющимся ныне животиком, милейший Ерофей Христофорович, увы! – много не набегаешься. – После этих слов заведующий вроде как шутливо ткнул пальцем в упругий животик учителя. – Поэтому я вам рекомендую заняться ныне модной скандинавской ходьбой с палками. Да-да, с палками, говорят, весь секрет популярности этой заморской новинки —именно в палках. Будто бы в их конструкции заложено что-то, что-то чрезвычайно хитрое, будто неделю-другую походишь – и живота, как не бывало. Не знаю, правда ли все это, однако думаю, что ходьба с палками чрезвычайно полезна для здоровья. И эффективна в плане сгонки веса. Так что, уважаемый вы наш лауреат дерзайте, покупайте палки – и вперед, к новым вершинам народного образования! К сожалению, я не могу составить вам компанию по причине отсутствия у меня живота. – Он хвастливо похлопал по – своему, пока еще небольшому животику. – Берите с меня пример Ерофей Христофорович, и все в вашей жизни будет тип-топ! Я хотел сказать, все у вас будет в наилучшем виде».