Елена Свитова - А покороче?.. Рассказы

Мне приятно думать о машине, как об экипаже, о водителе, как об извозчике – что ж, с тех пор как я лишилась одного из органов своих обостренных чувств, а точнее – зрения, могу себе позволить жить в любой реальности. Вот вчера вечером, к примеру, сидела у костра с индейцами. У реки – хотя какая река в этом пустынном городе… Гуляю по своим владениям под руку со служанкой – хотя понимаю, что это не служанка, а наемная работница. Массаж превратился в такое наслаждение, что пришлось договариваться с массажистом об услугах иного характера, о которых и не скажешь в приличном обществе.

Нет, я не говорю, что мне хорошо без глаз. Вот сегодня, к примеру, я еду на операцию. Но я не знаю, принесет ли мне удовольствие то, что я увижу. Я знаю, что я потеряю: владения, индейцев с рекой, служанку…

… Открыв глаза после операции, на второй день, я вижу… птицу. Ту, которая пела мне с балкона, сидя на ветвях ближней розы. Я вижу розы, я вижу Марию, которая выглядит, как я и представляла – хотя и без накрахмаленного фартука, но улыбка такая же испуганно-преданная. Сзади на плечо мне ложится рука мальчика, который делал мне массаж. Я знаю эту руку. Мне большего и не надо, я не стремлюсь увидеть его… всего.

Подношу указательный палец к глазам. Изумительно! Наверное, я продолжу делать маникюр в глазной повязке.

– КТО ИДЕТ С СОБАКОЙ?

Каждое утро мы слышим этот вопрос.

Почти каждое – надо сказать, что иногда я сама гуляю с псом, сообщая детям, что ушла, указав одеваться и выходить к машине, чтобы ехать в школу. Но, бывает, наш папа взрывается по этому поводу. По поводу утренней прогулки с собакой, которую завели поперек его желания. Вот и сегодня – дочка по-всякому отпихивается, отмазывается, сын юлит и канит, я молчу, и папа, чертыхаясь и отплевываясь, надевает поводок на прыгающего ему в нос скулящего щенка и выходит, сильно хлопнув дверью. На какое-то время в квартире виснет тишина. Дочь досыпает в своей комнате – или смотрит в телефон, – сын тоже сопит, старший – за закрытой дверью, я мою посуду. Есть у меня такая задача: мыть посуду по утрам. На автопилоте. Наверное, мама так воспитала: войдя на кухню, плестись к раковине. Почему не с вечера? Вопрос… Через десять минут звучит сигнал домофона. Это нормально, думаю я, посматривая в окно: слишком долго в такую снежную и ветренную погоду гулять никто не будет. Хлопает дверь. И слышится смятенный голос мужа: – Я убил Масика. Будничный такой, обычный голос. Возвещающий о том, что он убил собаку – как, к примеру, просит принести мусор из кухни, или зовет меня взять пса и мыть ему лапы после беготни того по слякоти. Также буднично я отвечаю: – Ты шутишь? – Нет. Я выключаю воду и кидаюсь в коридор, повторяя: – Ты шутишь? О, нет, ты, наверное, пошутил так! Я вижу мужа и собаку. Она висит у него на руках и капает кровью на пол. Дочь в дверях своей комнаты дрожит голоском «я, кажется, сплю…», выходит из своей комнаты старший сын, делает небольшой круг – совсем как собака, отчаявшаяся большая собака! – и укореняется в проеме двери. Издалека слышен скулеж младшего. Я очень деятельна. Внутри застыла, но снаружи – причитаю, говорю «как это страшно, как мне страшно!» – беру одеяло, заворачиваю в него пса, договариваюсь о том, что мы едем в ветеринарную клинику. В таком же замороженном и дрожащем внутри состоянии доезжаем до клиники. Там его слушают. Он не подает признаков жизни. – Ну, что же вы. Так говорят нам, разводя руками. Мы отдаем его на кремацию. Спрашиваем, сколько стоит индивидуальное кремирование, нам озвучивают такую сумму, что мы отказываемся от этой идеи. Расплачиваемся, уезжаем. В машине муж рассказывает мне о случившемся: он звал его, звал, тот не шел. А машина поехала – прибежал. И – под задние колеса. Визг, шлеп…. Машина уехала: видимо, водитель и не заметил маленькое тельце на снегу. После старший сын плакал, уткнувшись в переноску. Сделал себе иконостас из переносок, пуфиков и игрушек щенка. На наши сетования о своей вине – муж винил себя в том, что произошло, дочка – в том, что не пошла гулять в этот день сама, я… в общем винила себя во всех смертных грехах, чувствуя себя главой семьи – говорил: «Думайте о нем. Не о себе. О нем!» Маленький кидался снежками и получал в школе от товарищей, чтобы поплакать. Девочка рисовала, рассуждала, почему же она не плачет, писала посты и делала фотки. А я… Я тоже сделала пару фильмов. В понедельник – этот кошмар случился в субботу – открыла дверь своим ключом, не на много, чтобы не выскочил… А его не было. Никого не было. Я закрыла за собой дверь и разрыдалась. Я плакала в голос. И потом плакала – поставила себе песню в машине «Все, как вчера, но без тебя», и плакала под нее. Стала приходить с работы раньше старшего сына, кормить его, чуть не стала прекрасной матерью.

А потом я завела кошку.

А через год спасла котенка.

Они оба спят в переноске Масика.

Rest in peace.

Плывуууууууу…

Воды то прозрачные, то мутные.

Всяко бывает.

Иногда меня засасывает в заводи, ниши, гроты.

Там бывает тепло и мягко, красиво и нежно, уютно и гладко…

…И вдруг я понимаю, что… не дышу.

Что воздуха – нет!..

Я задыхааааааааюуууууууусь!!!

Паника.

Жуть.

Ужас.

Не надо – мягко!

Не нравится – легко!

Пугает – гладко!

…А потом я вспоминаю, что у меня – жабры.

Уф.

Плывууууууу…

Сначала было имя.

Иль си Яр.

Оно светилось и как будто настойчиво требовало от ИЛя-отца воплощения.

ЯРостно ЯРкого, СИльного и СИяющего.

«Так тому и быть», – решил отец. И однажды Он поместил Иль си Яр на иссохшую растрескавшуюся землю, бережно пристроив в ложбинку между двух камней, на прощанье легким щелчком придав ей силу и гибкость сверкающей бронзовой ящерицы. Иль си Яр ловко вывернулась из огромных теплых пальцев отца и сердито, по-младенчески переваливаясь, уюркала в расщелину.

Долгое время она не давала о себе знать.

И вот однажды в городе появилась маленькая девушка.

Можно сказать, юркнула: как-то просочилась через главные ворота и, сливаясь с вьющимися по городской стене лианами, сама как свежее трепетное растение, которое питают струйки ручья, по нему же и стекающие – ах, как лучи солнца искрились в той прозрачной чистоте, и что, если не струи воды, обволакивало пришелицу! – скользнула к дворцовой площади. Это и была Иль си Яр. Навстречу ей в задумчивости быстро вышел молодой Будущий Воин, и, не успев затормозить, всей своей мускулистой массой врезался в прозрачные струи и хлестнувшие его в ответ мощные листья. Иль си Яр вздрогнула всем стеблем, но удержалась на ногах, тем более что юноша быстро пришел в себя и бережно обхватил ее, наслаждаясь благоухающими прохладными потоками и переливами. После минутного замешательства они сплелись еще теснее, и в них зачался, а затем и родился Танец. И они двигались в своем Танце по площади, обволакивая друг друга яркой силой и вселенской нежностью. Это продолжалось до тех пор, пока Иль си Яр не стала задыхаться от городской пыли и жарких объятий. Он не понимал, что происходит. Встряхивал ее, пытаясь помочь воспрянуть, дул в лицо, сжимал еще крепче, тащил к фонтану – Иль си Яр становилось все хуже и хуже, она чахла, увядала, иссякала, теряя жизненный сок, истончалась… В изнеможении она из последних сил скользнула вниз из рук, в тот миг показавшихся ей тисками, и утекла в расщелину мощеной булыжником мостовой.