Василий Лягоскин - Все цвета радуги. Книга первая «Ресторан „Панорама“»

– Скорее шестом, а не пупом, – поправил я себя, улыбаясь в ответ.

В отличие от настоящего Тарзана, которого я, впрочем, никогда вживую не видел, этот мне понравился. И волосы были ухоженными, чистыми, и улыбался он искренне, и лицо его было… интеллигентнее, что ли.

– Пошли-пошли, – заторопили нас девчонки – так я решил называть сегодня всех дам без исключения, – надо успеть посплетничать, пока Лидка с родителями не появилась.

Девчонки поскакали по широкой лестнице вверх; ну и мы поспешили за ними, еще раз переглянувшись. Не знаю, какая мысль пришла в голову «Тарзану», чуть заметно поморщившемуся синхронно со мной, но в моей голове прозвучал вопрос:

– А что, жених-то будет? Что-то про него никаких упоминаний. Или пятый все равно, что такое же по счету колесо для телеги?

Ответа, естественно, не дождался. Зато вместе с другим Михаилом успел к дверям, распахнутым наружу, как раз к тому моменту, когда с обеих сторон внутри разгибались два служителя в костюмах, которые сделали бы честь любому британскому лорду.

– Вас ждут наверху, – проинформировал тот, что стоял справа, – позвольте шубку.

Ни курточка Эллочки, не длинный плащ ее подруги, которую мне так и не представили, на шубы не тянули. Но услугами встречающих – как их надо было называть, я не имел представления – обе дамы воспользовались. Мы же с Михаилом, еще раз переглянувшись, синхронно помотали головой. И моя легкая курточка, и светло-серый свитер «Тарзана» вполне заменяли нам смокинги. А мне так и вообще без своей никак было не обойтись. Мобильник, да связка ключей, да тощий бумажник в карманы джинсов влезали с трудом, и смотрелись… совсем не смотрелись, в общем. А держать часть имущества в руках – так они заняты были; коробкой и запечатанным букетом, на который Михаил начал поглядывать с некоторым напряжением. Кстати, его руки тоже были заняты. То сразу обе, аналогичными подарками, то одна, ухитрявшаяся держать и какой-то сверток покрупнее нашего, и букет – у него открытый, выполненный в непонятном мне стиле. Каких-то сухих ветвей в нем было больше, чем собственно цветов.

Так что мы, не заглядывая в гардеробную, метнулись вперед, подхватывая свободными руками – я левой, а он правой – наших дам под локоток. Как раз тогда, когда они вступили на первую ступень, ведущую на этаж выше. Я еще успел оглянуться, и оценить богатство и наполненность столов, за одним из которых я, как обещала Элла, должен был пообедать. В том, что они действительно заполнены до отказа, я убедился. Тут, очевидно, сыграло то обстоятельство, что будут присутствовать родители. А вот наверху, очевидно, все было отдано на «разграбление» молодежи. Мебель отсутствовала, как класс. Одна стена, правда, была отдана под длиннющий, на вид очень мягкий диван; в противоположном углу стоял в одиночестве стол с гигантским самоваром и еще какой-то посудой, явно приготовленной для чае- и кофепития. Пока же тут пили другое. То, что предлагала пара официантов в белом, ловко снующие с подносами меж гостей. Тяжелыми, надо сказать. Один, посмазливей, явно обслуживал дам. Бутылки на его подносе были поярче, подлиннее и… пофигуристей, что ли. И посуда для пития была больше такая, какую на рекламных проспектах декларируют как коктейльную. И фужеры под шампанское были, как и само шампанское, конечно. А для мужиков (и желающих поддержать их дам) поскромнее, но покрепче. Впрочем, «скромностью» здесь ничего не дышало. Кроме некоторых из гостей. В основном парней, или молодых мужчин, среди которых я, на мой же собственный взгляд, выглядел не самым нищебродистым.

Пока же Элла с подругой, до сих пор неизвестной, тащили нас в самый центр зала, у которого практически не было одной стены – той, что выходила на высокий берег Клязьмы. Тащили, конечно же, в первую очередь, оценить как раз конкурентов. Тех самых, которые «в придачу». Ну, и я оценил. Глаз цепляло внешнее содержание трех из них. Кроме нас с «Тарзаном», конечно.

Первым, на ком не мог не остановиться взгляд, был негр. Самый обычный, не выделявшийся ничем кроме того факта, что других чернокожих тут больше не было. Нет, я не расист. И вполне допускаю, что среди жителей Африки и окрестных земель встречаются нормальные парни и девчата. Может, их даже больше, чем плохих. Но – вот будь у меня сестра, я точно не хотел бы, чтобы она гуляла под ручку с таким. А уж если бы не только гуляла…

– Нет, все-таки я немного расист, – констатировал я, переводя взгляд на другого, тоже отмеченного какой-то исключительностью.

Этот был белым – и кожей и костюмом. Белые, как вишневый цвет, заполнивший как раз владимирские сады, костюм и штаны, были даже на мой не очень просвещенный взгляд стильными и дорогими. Только вот висели они на вешалке как-то неряшливо. «Вешалкой» в данном случае выступал длинный и очень худой субъект в роговых очках, закрывавших собой половину лица. Последнее, и так не очень симпатичное, из-за толстых увеличительных линз еще и было перекошено; выступало под очками буграми. И глаза, в теории, возможно, вполне нормальные, сейчас больше подходили какой-нибудь глубоководной рыбине. Той, которую вытащили на поверхность. Никаких умных мыслей (см. – очки) они не выражали. Парень был настолько углублен в собственные размышления, что даже не соображал, наверное, какой именно напиток отхлебывает из вместительной рюмки.

Ну и, наконец, третий, самый здоровый здесь, был даже крупнее Викторыча. Судя по тому, как он зыркал глазами по сторонам, оценивающе скользя по окружающим, это был спортсмен.

– Или бандит, – подумал я, – хотя спортом, какой-нибудь борьбой, все равно занимался. Можно считать, что свой. Кажется, я где-то когда-то эту фигуру видел. Еще до академии. Тогда, наверное, он был пощуплее. А теперь мясом оброс, и принарядился.

Этот парень, в отличие от очкарика, свой стильный костюм носил с уверенной небрежностью. Так, что и мускулы чересчур не выпирали, и в то же время было видно, что они у него есть, и не в малом количестве.

Я уже было направился к тому окну, что здесь заменяло стену, и из-за которого, скорее всего, заведение и назвали «Панорамой». Даже успел сделать пару шагов, убедившись, что моя поддержка, как и само присутствие Эллочке пока не требуются. Но меня тормознули – резко и бесцеремонно. Дама, отчего я естественно, и не стал возникать. За рукав меня дернула женщина, или девушка – так я их всех обещал называть. Эту девушку я тоже отметил сразу. По той причине, что она без всяких сомнений была тут самой красивой. Даже красивее Эллочки. Но, если у секретарши нашего директора красота была больше домашней, теплой, с крошечной горчинкой стервозности, то у этой яркой брюнетки наоборот – природное желание покорить всех, а заодно и низвести окружающих до уровня грязи под собственными ногами, буквально било наружу из всех щелей.