Ирина Говоруха - Когда расцветут гладиолусы

И тогда она ушла. Ушла, возбужденная собственной смелостью. А он остался сидеть в своем кресле, не прекращая ковыряться в ступнях и искренне недоумевая, что ей было не так.

Некоторое время жизни не было… Только работа с издерганными нервами, командировки с поездами, в которых невозможно есть и спать, многочасовые тренинги, страховые договора и должность начальника отдела.

Появилась новая машина брусничного цвета «черри-кукушка» и квартира, хоть и съемная, но зато в тихом центре. И она почти забыла о своей китайской мечте. Только один раз в разгаре изможденного ноября попыталась их испечь для настроения. Но ее остановила цена на светлую патоку, бренди и рисовую муку.

А потом наступил самый ужасный день в ее жизни, и сразу же появился он.

После обеда на оживленном перекрестке в двадцать третий лунный день в нее врезался дядечка на жигулях. Одет он был очень странно: в шерстяной свитер на молнии, пахнущий собачьей шерстью, спортивные штаны и парадные остроносые туфли. Не мигнув, больно ударил «кукушку» в бок, и левая дверца чуть не сломала ей ребра. Катя провалилась в какую-то яму, заполненную компостом, и только раздражалась от назойливого:

– Девушка, с вами все в порядке? Девушка, вы можете дышать?

Вопросы задавал прохожий, ждущий свой зеленый свет. Он не смог спокойно закончить намеченный с утра маршрут и остался с ней. Сперва убедился, что она там жива, потом сел в «скорую» и придерживал ее болтающуюся, как мяч, голову, а когда узнал, что у нее сотрясение мозга средней тяжести, направился прямиком к ней домой.

Катя плохо соображала и не могла вспомнить его имя. Он терпеливо его повторял, оглядываясь по сторонам в поисках холодного полотенца, а потом остался на ночь и несколько раз бегал за тазиком, когда ее тошнило. Утром ушел, стеснительно чмокнув в щеку, а Катя продолжала лежать, щупая себя на кровати и страдая от жажды.

Вечером Влад вернулся. Раскрасневшийся, пахнущий дымом и аммиаком. Принес с собой рубанок, стамески и жирный балык. Как оказалось, балык был припасен для себя, а для нее он доставал йогурты, занявшие всю верхнюю полку в холодильнике. А когда они закончились, купил сметану и кефир, и она пила их с ореховым вареньем. Кате запретили напрягать глаза, читать и смотреть телевизор, и Влад читал ей вслух, смешно расставляя ударения и практически не видя запятых.

В какой-то момент, когда он помог ей вымыть волосы и сварил зеленый борщ, заправив его салом с зеленым луком, она поверила в их будущую любовь и стала ждать с работы, прислушиваясь к потугам лифта. А потом через две недели, когда был отменен постельный режим, они все равно в этой постели оказались, и началась жизнь, местами опять похожая на семейную.

Влад оказался хорошим столяром, умеющим любую доску превратить в табурет. Он делал на заказ книжные полки, тумбы под телевизор и стеллажи. За неделю исправил в ее квартире все, что было сломано за много предыдущих лет. И поначалу ее умиляло, что молоток он носит за резинкой спортивных штанов с оттопыренными коленками, а разговаривает, не вынимая гвозди изо рта.

На Новый год она подарила ему две фирменные рубашки. Он – кулон из серебра. Кулон оказался настолько тонким, что в первый же день сплюснулся в бесформенный шарик, и Влад тогда назидательно подчеркнул, что она совершенно не умеет носить дорогие вещи.

Он выдавал ей деньги на хозяйство и тут же отбирал половину на закупку стройматериала. А когда она доверительно рассказала о своей мечте побывать в Китае на празднике и откушать пряников, он на следующий же день купил ей два килограмма «Столичных» с белой неравномерной глазурью, и подчеркнул:

– Чем тебе не Китай, и чем не лунные пряники? Мы не можем себе позволить такую дорогую поездку, потому что с осени начнем строить дом, и я уже приглядел участок. Поэтому затягиваем пояса потуже, и, думаю, лет через десять сможем путешествовать.

Катя сделала слишком большой глоток воздуха и закашлялась:

– Влад, я хочу жить сейчас, сегодня, а не через десять лет.

Он посмотрел на нее с жалостью и закрылся в ванной на полчаса.

После развода он долгое время жил с мамой, и поэтому старался побыстрее пустить корни в ее квартире. Перевез свою искусственную дубленку и ящик с инструментами. Банку нитролака и парочку трусов. По-хозяйски расхаживал с чашкой кофе и постоянно курил на балконе. И ни разу не предложил оплачивать квартиру хотя бы пополам. Но когда увидел в Катиной сумке новую упаковку с колготками, фыркнул:

– Кать, может, хватит покупать сотую пару, когда у нас стройка на носу?

И тогда она его прогнала. Второй раз прогонять было легче и даже немного весело. Влад нехотя вернул ключи, запихнул в пакет дубленку и высказал напоследок все: и как с ней возился, и как подклеивал плинтуса и исправлял просевшие двери, а она с жиру бесится. Подумаешь, принцесса…

…На тарелке лежали лунные пряники. Большие, с выпуклым орнаментом, привезенные из Китая. Она их рассматривала очень внимательно и вспоминала свою юношескую иллюзию о том, что стоит хоть разочек откусить это лакомство, как жизнь развернется на сто восемьдесят градусов и пойдет совсем иначе, по более праздничному сценарию.

Только Катя все время забывала, что свой сценарий пишет сама, а лунные пряники – всего лишь его волшебный и очень вкусный завиток.

– Вы знаете, что общего между снегом и солнцем? – спросила Милена у незнакомого мужчины, трогая тонкими пальцами остывшее стекло.

За ним был синий лес, словно коктейль Blue Velvet, синее сапфировое небо и синий скрипучий фонарь. Мужчина казался равнодушным и немного бледным. Немного пожилым и уставшим. На безымянном пальце – свежая царапина. Простуженный нос. Свитер с растянутым горлом и петлями – одна выше другой. Глаза с желтоватыми белками. Или, возможно, его лицо так оттенял синюшный закат?

Он ответил… Нехотя, словно не ей:

– Нет ничего общего. Солнце – единственная звезда, основной источник энергии. Вокруг него скачут карликовые земли, большие миры и космическая пыль. Снег – это осадки, мелкие осколки льда. Вы, девушка, ничего не путаете?

Милена заправила волосы за уши, а потом, не поворачиваясь от стеклянной кальки, за которой пласт снега уже напоминал иранский ковер, объяснила:

– У них один общий дом – небо. В нем живут планеты-гиганты, двойные звезды, квазары и снежинки в затвердевших облаках. И то и другое высоко. И то и другое может быть низко. Очень низко, под самой полимерной подошвой башмаков. Вы же подставляете солнцу лицо, когда загораете, и топчетесь по солнечным зайчикам, когда делаете уборку в квартире? И выходите с непокрытой головой под легкую метель? А все формирует небо. Но ни на снег, ни на солнце я долго не могу смотреть. Болят глаза.