Юрий Гнездиловых - Захват

Вряд ли занесется на Водь: даль дальная, – подумал, вздохнув: «Более пятиде… шестидесяти верст! О-го-го».

Из веку в век на Красном Вершины копали руду, плавили ее, для купцов, – а пошла Вольская земля под свеян, сгасли домны; свейское железо дешевле; лучше ли, оно или нет сице положение дел, с промыслом – иной разговор. Железоделы разошлись, кто куда. Он, Парка, в прошлом подплавильщик, подручный выбрался на невские устья… Палка, по давнишней поре; Павел. По-родительски: Кречет. Бывшая хоромина Васьки – брата – приютила, вось тут, местные чухны, ижеряне переделали имя – Палку перезвали на Парку. Свыкся; не обидно итак.

Васька, при его основном, крестном имени на прозвище Сокол. Ну и, сообразно сему приколотил над жильем, сверху самодельную птицу сокола, на взлете; ну да: сходно, прибивают коньков. Знак первовладельца избы, в общем не мозолит глаза.

…Нетути в хоромах под соколом Соколика, Васьки – выбежал, в тридцатом году. Жаль… Несколько; не так, чтоб – до слез. Мало ли чего ни придет в голову кому-то из местных – недоброжелателей, ворогов, – мелькнуло у Парки: вот еще: украл, отсудил; всякое плетут, брехуны. Староста, завистник речет: в кости выиграл. Ага; даже так. Истинное проще простого, – заключил, у воды: как-то, ненароком наследован, покинутый, дом. Славное, однако жилище, – не курная изба старосты, посельского; ну… Въехали на двор – по-людски. Так распорядился Господь.

Мысленно витая под соколом, наследник шагнул к выдолбленной собственноручно, невеликонькой лодке.

Ай да Василек; молодец! Может пригодиться праправнукам, рубил на века. Брёвна – толщиною в пол-локтя, основание – бут; яко ухитрился набрать эдакую тьму каменюг? Дом – крепость. Да и внешне баской. Окна оправлены подзорами: резные цветы, птицы в окружении рыб. Южные оконца стекольчаты, другие в слюде. Каждому захочется: видь – дух захватывает. Ровно дворец. Главное, имеется печь. Кровля из берёсты – скалы, новая с недавних времен. Издали посмотришь – избу рыбья чешуя устилает; кажется, особенно в дождь. Сокол, сообразно сему аки на сиговой спине; истинно!.. Добычу когтит. Как-то, приблизительно так.

Где он, Васька? Выбрался. Куда-то ушел. Чается, браток на Руси – плотничает, будем считать, либо занесло на Стекольну, за море, в столицу свеян… Нету, – чересчур далеко! Ежели поверить купцам Сокол, изошедчи на устья из родного села, с братьей корабельщиков сплыл к Выборгу; поближе. Зачем? Странно. Неужели пришло в голову мехами заняться? – тамотко, вещали, на финцах набольший по возрасту, Фрол… Якобы – скорняжный делец… Он же, по-родительски: Птах. Первым упорхнул из гнезда. Вслед старшему братенику сшел, выселившись младший – Васёк. Мало ли куды заотправился. Осталось гадать. Цел ли он? Быть может, погиб. Днесь иноплеменник в сородичах, пока-месть живой, именно – ижора Оким; Колзуев на изотчество дак.

Этот поселился на устьях чуточку позднее, чем Сокол – ранее Колзуевы жили где-то на источинах Систы, в общем, недалече от Гор; уккино семейство, считай выходцы из Вольской земли. Родичем является, тако же не венчанный Петра, шурин, по словам старика – злостный одинец. Ну и всё. Там же, за Романовой речкою витала его, пётрина родная сестра, ставшая в дальнейшем супружницей, – мелькнуло у Парки. – «Выкладка доступна уму, – пробормотал селянин: – Четверо людей пришлецов, еже не учитывать баб».

Ой ли? – усомнился помор. Сем-ка испроверим! Ну да: сходится, подумал крестьянин, делая повторный подсчет с помощью сгибаемых пальцев.

Четверо – включая в число новоприбылых мужиков прихвостня заморских владык старосту, проклятого Инку; Немцев на изотчество, пес, даром, что природный русак. Староста пришел из лифлянтов. Дважды – перебежчик!! Ого. На-ка ты, припрыгал назад. В прошлом, обретался в неметчине, такая знатьба. То-то и словет на миру, в сельниках, позаочи Немцем. Чается, сошел в зарубежь, скрылся от великих долгов; тысячи, возможно загреб. Шурин говорит, по-иному: сдернула с насиженных мест бывшая у них, под Москвой – в дальнем зарубежьи – война. Немец лишь, единственно: прозвище, а так-то не немец; в молви околоточных – Немец. Эдак назовешь перелёта, чтоб ему пропасти – надуется… Привыкнет, холуй. Никою, по имени требует его величать.

Инкино жилище пониже: за наволоком, чуть в стороне от вешал рыболовных сетей; не видимо вдали, за мыском. Как не знать: слева от реки Голодуши – салма, по-ижорски: пролив, обочь, на морском берегу, ветхая – курная изба. Что ж, что Калганица в туманище, – а внутренний зор? Взвидится и так, приглядись: ветлы, бузина из-под стен, мало не до самой стрехи, около забора – хлевок… Схожие на очи слепца, волоковые окошки: то, что под стрехою – для дыма, нижнее – глядеть. Ох-хо-хо. Это называется кров? Дым, было-че валит из обоих! Около щелей, по стенам, черные – наросты грибов; сажею оваплены-от.

С Немцевым (пока не пришлось, к счастью применять кулаки) с некоторых мест завелось противостояние… Брань? В общем, приблизительно так. Не только из-за дома под соколом – пустошит, наглец нашенскую заводь на Мойке, рыболовную тоню. Вот еще иная докука, – думалось, когда подтянул к пристани, притоп-ленный, чёлн: Немцу приглянулась жена. Коло портомоенки, враг зырит на нее, блудовски… Пробовал вступать в разговор. Не то, чтобы особо тревожит, но таки неприятно. Что это еще за дела? Мог бы для того, что ему собственная женка не любится получше найти. В городе положим, не тут. Около – раз, два, и обчелся. Мало ли в кружалах блядей. Как же по-иному: Нейштат! Пристань с кораблями, торжок. Сыщется ужо, в кабаке; запросто… Чем толще, тем лучше. Попка, говорили за так жалует иных молодцов – даром… за какой-нибудь грош.

Даль; пристань за Невою, во мге, около мостов – корабли;

Штат;

Староста, с гулящею девкой, рядом пограничный острог, – вообразил селянин: «Знаемо; бывали разок, в прошлом на реке Лавуе, – вскользь проговорилось в мозгу, частью изреченное вслух: – Рядом – примерещилось; ну». Этот неудачник посельский, староста однажды вещал: брат, Васька выбежавши, дескать не сам, – женке норовил. Каково! С тем, что, по свидетельству сельских, сказывали, не был женат? Враль чистопородный, раз так… Многие на Русь переехавши – за Лугу-реку; тысячи, гуляет молва. Инка, иноземец, нахал – гость непрошенный, коли заведет кто-нибудь о нетчиках спор ставит ся как первый знатец. Можно бы подумать, что он родственник любого из них. Якобы; на деле – трепло. – Вершин, убирая черпак пренебрежительно хмыкнул. – Всякое плетет, пустобрех; чуть ли то ни всё целиком – разнонесуразные враки… Терпится, так будем считать. Он же, лиходей – зачинательник подобных бесед. Что ему за дело, казалось бы до них, перебежчиков. Таки неспроста, с умыслом затеиват речь. Было, при нечаянной сходке наверху али тут, коло портомоенки брякнет: «Вздумал? Или, може – силком?» Сиречь понуждает убраться. Из такой то избы? Нате вам!.. Готов, побежал. Дай час на задницу порты натянуть.