ANASTASIYA FOX - Небесные изъяны

Гленн оставил меня одного, как старого приятеля, и это настораживало. Я старался отгонять все плюшевые мысли и действовать, ведь я пришёл именно за этим. Аккуратно встав, я осмотрел комнату, подошёл поближе к огромному камину, вспомнил мощную дымоходную трубу, присел к огню и стал согреваться – мысли будто оживали от наступающего тепла. Потом я медленно проследовал к рамкам, в которых висели какие-то бумаги, очевидно принадлежавшие хозяину дома.

Первое, что бросилось мне в глаза:

«Так вот оно что!..» – произнёс я вслух. «Вас это удивляет? Я думал, вы знали, к кому шли!» – Гленн расхохотался прямо из-за моей спины. От страха я вздрогнул и резко обернулся. Наши глаза встретились так близко, что я оказался под гипнозом. Мои глаза вошли в его глазные яблоки, и было в этом нечто невероятно органичное – гораздо нежнее и приятнее, чем эффект от алкоголя. Я замер. Мы стояли друг напротив друга, казалось, целую вечность. Потом он щёлкнул пальцем, я увидел краски на заднем фоне, ощутил кофейный аромат и вернулся в своё тело.

«Ваш кофе», – новоявленный врач передал мне тонкую фарфоровую чашечку, такие я видел только в фильмах. Я никогда не пил кофе из подобных кукольных форм. Я сделал первый глоток, и мои глаза закрылись от удовольствия. Вкус свежего кофе проскользнул по языку, нежно ворвался в желудок и впился в кровь, после чего мозг мой эйфорически заоргазмировал. Я улыбнулся Мистеру Ласту. «Кажется, вам понравился кофе, я в восторге. Итак, Мистер…», – он замолчал. Ведь я действительно не представился.

– Мистер Рейдж.

– Очень приятно, я Гленн, Гленн Ласт.

– Исидор Рейдж.

Мы любезно улыбнулись друг другу, но жать руки не стали. Наверное, и я, и он, избегали телесной близости с людьми, и это чувствовалось.

«Итак, давайте присядем и познакомимся», – произнес вежливо Мистер Ласт.

– С удовольствием, но прежде мне бы хотелось зайти в уборную, это возможно?

– Безусловно. Обернитесь, Исидор. Прямо за Вами будет черная дверь, а за ней – уборная.

– Благодарю.

Гленн смотрел мне в спину, и я это чувствовал, ощущал какую-ту сумасшедшую силу, скрывавшуюся в нём. Я шёл сам не свой к чёрной двери, наблюдая за собственным искаженным образом, чёрная дверь показывала моему взору иную личность, завораживающую меня точно так же, как глаза сумеречного незнакомца. Я аккуратно отворил её, начал искать во мраке выключатель, но свет появился сам. Я закрыл дверь изнутри и замер. Передо мной возвышались чёрно-лаковые стены, играющие в гипноз со светом. Поглощая визуальные возможности друг друга, мрачные стены и жёлтые лампы рождали симбиоз, от которого у меня начиналась кружиться голова, глаза сузились, и я увидел белоснежную треугольную раковину. Подойдя ближе, я обнаружил, что вода в ней включается автоматически. Я поднёс руки, и в миг возникшая струйка, словно ручей, коснулась моих ладоней. Мозг, подобно цветку, ожил, а я, не думая, наклонился и выплеснул охапку воды прямо на помятое лицо. Кажется, разум и я стали приходить в себя. Мы начинали ощущать друг друга, тепло постепенно подступало к уставшим конечностям, и я включался. «Что это было?» – спросил я сам себя, посмотрев в странное зеркало, будто управлявшее моей мимикой. Я снова обдал все клеточки лица живительной жидкостью и бросил взгляд в зеркало. С зеркальной глади за мной наблюдало лицо, но не Гленна – лицо без очков и без туловища. Всё остальное будто смешалось со стенами. Мне стало не по себе.

– Всё в порядке, Мистер Рейдж?

Я замер. Испуг, мурашки, и от неожиданности я… Кажется, я рухнул на пол. Не знаю, сколько длилось моё падение, сколько я лежал на полу, но очнулся я уже на кушетке в слезах. Слёзы текли, не останавливаясь, казалось, я не мог контролировать ни свои эмоции, ни своё тело… Напротив меня сидел Гленн, в том же одеянии и в очках. Он поглаживал себя через чернейшие одежды, а я смотрел на это. Смотрел и плакал, пока без всхлипываний, но с влагой. А он продолжал поглаживать свой член с тем же выражением лица, с которым встретил меня у дверей несколько часов назад.

Отвращение к случившемуся нарастало, гнев окутывал мое горло, ярость закипала, как вода в чайнике, но я не мог ничего сделать, я даже не мог пошевелиться. На часах тем временем было 22.03.

– Значит, Вас мучили родители в детстве?

Видимо, наша игра только начиналась. Но я молчал как рыба, не потому что я забыл человеческую речь, а потому что попросту не мог отвечать – доктор Гленн заклеил мой рот скотчем, когда я отключился, а руки перевязал плотной верёвкой за спиной. Я был беспомощен.

Ласт что-то пометил в своем листочке и продолжил: «Но, как известно, Ваш гнев не справился с разумом, и рука поднялась на них без малейшего страха? А потом Вы расчленили тела, заморозили их и оставили на лучшие времена, для лучших блюд. Лакомство, за которое не пришлось платить. Оригинально. И как Вам на вкус человеческое мясо?»

Я молчал, меня трясло, тело, изнурённое его словами и жестокой игрой, отказывалось слушаться. Я боролся с тем, чтобы не заплакать, потому что прикосновения Гленна подрывали меня, как мину, ещё больше, нежели слова о родителях.

– Вы явно страдали, когда совершили это. И я больше чем уверен, Вам не сразу пришла в голову идея расчленить тела. Ведь Вы подобного раньше не делали. Наверное, и кровь напугала Вас не меньше.

И тут я разрыдался, разрыдался так ярко, так громко, что не понимал, как остановить нахлынувшие слезы, как заставить себя успокоиться. Гленн улыбнулся, но теперь уже с наглым откровением задрал своё длинное черное платье и высунул мощный розовый пенис.

Я закрыл глаза, капли упали мне на брюки.

– Ну что Вы, Исидор откройте глаза, мы ещё не закончили.

Мой гнев с силой замкнул мне очи, и я думал, напряжённо думал о том, как мне убить эту похотливую тварь, и осталось ли у меня еще свободное место в морозильной камере.

Я открыл глаза и первое, что я увидел – это его член, который он усердно дрочил сверху вниз. Лицо мучителя на удивление не поменялось, складывалось ощущение, что в запасе Мистера Ласта имеются всего две маски. Я по-прежнему лежал с мокрым лицом, останавливая порыв изнутри всеми силами.

– Какие у Вас потрясающие слезы, Исидор. Я сейчас кончу…

И он не солгал, Ласт сделал это так смачно, что меня чуть не вырвало. Тормозил лишь заклеенный рот. Все лампы в комнате разом погасли. Глаза поймали мрак, и я почувствовал, будто ослеп. Чувство слепоты сопровождало меня несколько минут, пока масляная лампа снова не ожила. Я моментально открыл глаза. В комнате не было никого. И всё то, что происходило со мной в этом похотливом пространстве, внезапно исчезло, на мгновение мне даже показалось, что ничего и не было вовсе, это лишь мои сумасшедшие фантазии. Фантазии, которые я где-то там бессознательно вынашивал. Или мне всё это приснилось, ЧЁРТ ВОЗЬМИ!