Юрий Меркеев - ГруЗдь моего настроения. Рассказы и миниатюры

Она вздохнула, вспомнила журналиста и улыбнулась. «Какой он всё-таки внимательный, добрый, цветы принёс… розы! Это перед Рождеством-то розы! И шампанское…».

– Плохо, девочки, работаете, – врезался вдруг в её мечты недовольный голос заведующей аптекой. – Выручки никакой. У нас грипп на носу, а выручка хуже, чем летом. Хотела вас отпустить на Рождество, да не выйдет. Завтра работаете весь день. Всё. Я ушла.

Когда за Галиной Ивановной закрылась дверь, в аптеке как будто дышать стало легче. До конца смены оставалось чуть больше двух часов, и Ольга наперёд знала, как пройдут они: появится дядя Миша с деньгами, оживший, разрумяненный, с влажными пьяненькими глазами, любвеобильный, разговорчивый. Он заплатит долг и купит наперёд несколько флаконов «Боярышника», чтобы дожить до утра, а завтра явится к аптеке первый и будет маячить у окон, ожидая, когда у сердобольной Оленьки дрогнет сердце, и она впустит его внутрь.

Так пройдёт день, другой, третий… Может пройти вся жизнь.

С большим трудом Ольга доработала до лета и стала с нетерпением считать дни до отпуска. Душа её была опустошена, нервы никуда не годились, и она могла из-за какого-нибудь пустяка на работе разреветься, и Галина Ивановна уже не раз отпаивала её валерьянкой, догадываясь, что причиной сей болезни являлась неустроенная личная жизнь. Журналист куда-то пропал, наверное, перестал выпивать и не нуждался в лекарствах.

«Уеду в деревню к маме, – подумала она, пытаясь отогнать от себя назойливые мысли о журналисте. – И дочка отдохнёт от города, молочка попьёт из-под коровы. Будем купаться в озере, загорать, ходить в лес за ягодами и грибами…». Она вспомнила, что мама её не одобряла курортного времяпрепровождения в деревне, осуждала и злилась на Ольгу, если та с утра до вечера не трудилась на бесконечных грядках, не носила воду из колодца, не поливала огурцы, помидоры. И Ольга решила не ездить в деревню, а отдохнуть в городе. И мысли её вновь закрутились вокруг персоны журналиста. И женщина, наконец, поняла почему: она влюбилась!

Каждый год в праздник Казанской иконы Божьей Матери в городе был крестный ход. Толпа паломников шла следом за иконой, которую несли на плечах на подпорках четверо мужчин. По народному поверью, тому, кому удавалось три раза поднырнуть под иконой, прощались все грехи, накопленные за год; девушек ждал счастливый брак, мужчин – оставление дурных привычек.

Ольга всегда с благоговением относилась к народным поверьям, обещавшим неожиданное счастье.

На Казанскую аптека работала. До отпуска оставалась неделя. Приехав раньше обычного, Ольга собрала свои волосы под косынку, сорок раз прочитала про себя «Богородицу» и вышла на улицу, ожидая икону. Нервы её были истончены до того предела, за которым у религиозно настроенных женщин часто случается восторг, мистическое переживание. Глядя перед собой на дорогу, откуда должен был появиться крестный ход, она загадала, что, если три раза поднырнёт под иконой, то непременно и немедленно получит счастье. Сегодня же. И это счастье в её понимании было связано с мужчиной, который дарил ей цветы, конфеты, шампанское и… тёплые, ласковые слова.

– Ты что здесь стоишь? – удивлённо спросила Юля, проходя мимо застывшей в ожидании иконы Ольги.

– Жду.

– Кого ждешь?

– Богородицу.

– Ко-го? – удивлённо заморгала напарница и, взяв из рук Ольги ключи, бросила на неё подозрительный взгляд, – совсем рехнулась перед отпуском девка.

Наконец, появилась Казанская икона Божьей Матери. Носилки несли на плечах четыре бородатых паломника, одетые в белые навыпуск рубахи. Они шли босиком, но передвигались быстро, уверенно. За ними едва поспевали старушки, но умудрялись забегать вперёд и бросаться перед иконой на колени. Богородица плавно проплывала над ними, а они поднимали ей вслед плачущие глаза и за что-то усердно благодарили.

Издали Крестный ход напоминал корабль, медленно плывущий по главной улице города. Когда икону проносили около аптеки, Ольга изловчилась и три раза поднырнула под ней. На работу она пришла счастливая, загадочно-притихшая, словно она узнала что-то такое, о чём не знали ни Юля, ни Галина Ивановна, ни дядя Вася.

После обеда в аптеке появился журналист Прохоров. Он, как видно, очень плохо переносил жару и был пьян. С его лба на шею стекали крупные капли пота. Рубашка под рукавами и на спине была мокрая. Выглядел он больным и старым. Он пил уже неделю и теперь пришел просить у Ольги лекарство, без которого был не в силах остановить запой. Ольга выслушала его с блаженной улыбкой на устах, а затем стала говорить о своём, наболевшем. Она рассказала о крестном ходе, о Богородице, о том, что ей удалось три раза поднырнуть под иконой и о том, что она чувствует, что сегодня в её жизни должно случиться что-то из ряда вон выходящее.

Тяжело отдуваясь и вытирая пот, Алексей терпеливо слушал её, поглядывал воспалёнными глазами на часы, затем вдруг сурово перебил её:

– Про ныряния под иконой – чушь. Жажда ленивого даром получить счастье. По щучьему, так сказать, велению да по моему хотению. Ерунда это всё. Прямо слушать противно.

Ольга остолбенела. Только что дорогой её сердцу человек «убил» её, растоптал самое святое, наплевал в душу. Она побледнела. Губы её затряслись, и вдруг всё то, что копилось в душе на протяжении последних двух лет каторжной работы, хлынуло из её глаз жгучими слезами. С ней сделалась истерика. Галина Ивановна тут же подскочила и увела Ольгу в раздевалку, где налила ей немного медицинского

спирта с валерьянкой, заставила выпить и сочувственно кивала головой, пока Ольга изливала ей свою душу.

Постояв несколько минут в аптеке, обескураженный странным поведением женщины, журналист позвонил в редакцию, попросил у главного две недели отпуска за свой счёт и покатил на такси к знакомому продолжать кутёж.

На Святочной

После белого сухого был судак «по-министерски». Потом плясали, дурачились, снова сели за стол. Под звездный коньяк подали свинину духовую в собственном соку. Кто-то из гостей пошутил: «свинина духовная», и все почему-то посмотрели на Сан Саныча, который тоже улыбнулся этой нелицеприятной шутке. Он был тучен.

Гуляли, как всегда – всем отделом. В святочную ночь в «Купеческом клубе». Весь отдел культуры городской администрации.

Нинка из бухгалтерии была в оранжевом платье с глубоким декольте. Наступал год петуха по китайскому календарю. Секретарша Оля пришла в разноцветном шелковом платье, чтобы соответствовать духу Китая. Она верила в феншуй.

Кажется, многие позабыли о том, что накануне праздновали Рождество Христово, которое к китайскому петуху не имеет никакого отношения. Просто продолжали гулять, и мало, кто помнил и думал о Рождестве и святках. Главное – повод.