Игорь Брусиловский - Баловень

Она кивнула, явно устав от боли и желая уже получить лекарство, чтобы чуть-чуть отдохнуть.

Алексей сделал укол. Она с облегчением вздохнула и, повернувшись к нему лицом, спросила:

– А чего рассказывать?

– О своей болезни.

– У меня рак желудка. Врачи сказали, уже недолго осталось. Вот и все.

– Есть какие-то бумаги из больницы?

– Да, там на тумбочке лежат.

Алексей взял выписку из истории болезни, лежавшую в стопке бумаг, и стал читать.

Изучив, посмотрел на нее.

– Расскажи, какие ощущения у тебя в процессе еды и после еды.

Она стала рассказывать обо всех своих ощущениях и состоянии здоровья.

Слушая ее, Алексей посмотрел лежавшие на тумбочке рентгеновские снимки.

– А тебе что, операцию не предлагали делать?

– Предлагали, но надо было ехать в область. А кто ж меня повезет?

Сказала и отвернула лицо к стене, вытирая слезы.

– Ну, давай об этом потом, а сейчас будешь кушать уху.

И он пошел на кухню, налил тарелку ухи, взял ложку. Хлеба не нашел.

Покормив, предложил ей немного отдохнуть, а сам вышел во двор. На лавке у забора сидел Вовка и веткой, сорванной с дерева, отталкивал упавшее с дерева гнилое яблоко.

– А где у Вас здесь больница? – спросил Вовку.

– Там, на площади, в центре, – сказал Вовка, указывая рукой направление к центру.

– Ясно. Я схожу в больницу. А ты за сестрой присмотри. Ладно? Я недолго.

Алексей пошел в больницу. Изучая снимки, он видел, что операция еще возможна. И она могла избавить ее от болезни. Но почему врачи не стали делать ее? Вот это и хотел выяснить, переговорив с врачом, лечившим Веру.

Доктора, Вестрова Геннадия Владимировича (это был лечащий врач Веры), он нашел на втором этаже в хирургическом отделении.

– Можно к Вам, Геннадий Владимирович? – спросил, открыв дверь ординаторской.

Это был мужчина средних лет, в очках, с осунувшимся лицом, явно указывающим об усталости после бессонной ночи.

– Чем могу быть полезен?

– Хотел бы переговорить с Вами на счет Вашей больной Веры Ародовой.

– А, решились везти в область?

Алексей посмотрел на него и понял, что у него нет большой уверенности, что это будет сделано.

– Обязательно в область? А здесь сделать операцию нельзя?

– Вы знаете, операция не из легких. Да и аппаратура. Область лучше оснащена.

– А Вы уверены?

Они сидели, долго обсуждая все вопросы по операции.

– Вы что, врач? – спросил Геннадий Владимирович.

– Почти.

– Как это – почти?

– Ординатура. Но я много работаю в больнице, и не раз приходилось делать операции такого рода.

– Ну что ж, коллега. Тогда Вам и карты в руки.

– А сколько здесь работает врачей в отделении?

– Два и анестезиолог.

– А как Вы смотрите, если мы с Вами сделаем эту операцию здесь? Спасем жизнь девочке. Ей ведь только восемнадцать.

– Вы понимаете, что говорите? Аппаратура ни к черту. Она у нас на столе может задохнуться. Нет. Я на это не пойду.

Они сидели спорили. Потом Алексей предложил пригласить анестезиолога и посоветоваться с ним.

Сидя втроем, они обсуждали способы проведения предлагаемой операции.

– Это такой риск, – сказал наконец Геннадий Владимирович.

– Да, риск, – сказал Василий Иннокентьевич (так звали анестезиолога), – но кто не рискует, не пьет шампанского.

– Сегодня пятница, потом выходные, в понедельник привожу ее утром. Делаем все анализы, готовимся и в среду проводим операцию. А ты, Вася, готовь аппаратуру. Договорились, – спокойно сказал Алексей.

И они стали прощаться. Подошло время обеда.

Алексей пришел домой. Вовка сидел во дворе и также ковырял землю веткой.

– Ну, и чего сидим?

– А что делать? Вера уснула.

– А мы с тобой кушать будем, – сказал, протягивая вперед два пакета с купленной в магазине по дороге едой.

Вовка оживился. Подскочил с лавки, взял протянутые пакеты и пошел в дом.

Поев приготовленную яичницу с колбасой, они вышли во двор.

– Ты как смотришь, чтобы немного навести порядок во дворе? – спросил Алексей.

– Да, давай. А то одному и в таком состоянии мне неохота было.

И они, достав в сарае за домом лопаты и тяпку, стали выкапывать и вырубать выросшую по ненадобности траву. Потом стали заниматься дорожкой, пока из дома Вера не позвала Вовку. Он ушел к ней, а Алексей продолжил работу.

Так, убирая двор, готовя еду, убирая в доме, помогая Вере, они провели весь день. Вечером пришла тетя, Алла Макаровна. Увидев Алексея, удивилась и спросила:

– А ты кто?

– Вовкин знакомый, – спокойно ответил Алексей.

– И что здесь делаем?

– Вообще-то, помогаю.

– И что ты помогаешь?

– Ну что ты, тетя Алла? Смотри, сколько мы сегодня по двору сделали.

Она прошла по двору, осмотрела дорожку, прилегающие и убранные ими клумбы возле дома. Видимо, не зная, хвалить ли их или ругать, села на лавку.

– Вы хоть ели-то чего?

– Мы с Лешей ухи наварили, Веру покормили, а себе яичницу с колбасой нажарили и поели. Сейчас что-нибудь на ужин будем делать. Решили с Верой посоветоваться, чего она хочет, – сказал Вовка.

– Ребята, – позвала Вера.

Они втроем прошли к ней.

– О, Алла пришла. Приготовьте жареной картошки. Так хочется.

– Договорились, – сказал Алексей.

И они пошли с Вовкой готовить, а Алла осталась с Верой.

Приготовив картошку, нарезав салат и хлеб, взяв для Веры тарелки, пошли с Вовкой к ним.

Накормили Веру и помогли Алле перестелить Вере постель, вышли на кухню.

– Поешь с нами, – предложил Алексей Алле.

– Да нет. Некогда уже. Надо свое хозяйство обрабатывать. Я пошла.

И она ушла, оставив их одних.

Поев, убрав посуду, Алексей зашел к Вере. Она лежала на спине и смотрела на икону, висевшую в углу, своими синими, как бездонное море, глазами.

– Я хочу тебе рассказать о своем походе в больницу. В общем, мы с Геннадием Владимировичем и Василием Иннокентьевичем договорились, что в понедельник мы кладем тебя в больницу. Делают тебе во вторник все анализы и готовят тебя на среду на операцию. Ты не против?

– А кто будет делать? Что, врачи из области приедут?

– Нет. Делать будем я и Геннадий Владимирович, а Василий Иннокентьевич – наркоз.

Задумавшись, Вера лежала и смотрела, не отрывая взгляда от Алексея.

– Думаешь, получится?

– Надеемся. Должно все быть хорошо. Мы подготовимся. Ты не бойся. Все будет нормально.

– Хорошо, – спокойно сказала Вера и, повернувшись к стене, заплакала.

– Вер, не надо. Все будет хорошо.

Алексей сидел на табуретке рядом с ее кроватью. Они молчали, и каждый думал о своем.

На улице совсем стало темно. Включили свет.

Через занавешенное окно свет в Верину комнату проникал слабо, поэтому Алексей днем и не рассмотрел Веру как следует.

Перед ним лежала худощавая девушка с очень красивыми чертами лица: острый небольшой нос, не пухлые, но четко очерченные губы, правильные дуги бровей придавали глазам и всему лицу то очарование, которое порой сводило мужчин с ума. Смело, стойко переносившая все те испытания, выпавшие ей, Вера была просто неотразима в том свете, который так четко создавал ее образ.