Роман Радзилевич - Люди. Сборник рассказов

– Оксан, может отдать его потом в столярное училище?

– Пап, ты чего? Час с ним на балконе просидел, а теперь в столярное училище? Ему нормальное образование нужно. Сам понимаешь.

– Дочь, мой папа свиней разводил, а мама была дояркой. Все это хорошие профессии. Если хотеть ими заниматься, конечно.

– Давай закроем эту тему. Ему девять лет. Он ничего еще не понимает. И такое ощущение, что ты такой же ребенок, как и он. Юрист головой зарабатывает, а плотник что? Табуретки чинить будет?!

– Я не настаиваю, дело твое… Но пусть хотя бы походит на занятия, сейчас курсы какие угодно есть. Пусть узнает что-то новое, я ему уже ничего нового не расскажу.

– Хорошо, сам найдешь и отведешь. Ладно?

– Хорошо.

На следующее утро Петр Иванович отвел внука на дорогостоящие занятия по столярному делу для детей, а еще на следующее утро не проснулся.

Женя занимался 5 лет подряд. Со временем дом наполнился его изделиями из дерева. Он умел изготавливать все, вплоть до вешалок. А мать все так же не придавала этому значения. Ей было приятно, что ее сын трудолюбив. Но для нее эти данные значили лишь его перспективы в юриспруденции. Или, как она любила повторять, в любом другом престижном деле. После этого мама отправила его на юрфак, куда он поступил на бюджетное отделение. Сын закончил его, а потом устроился работать столяром в мебельную фирму. Защитил 6-й разряд, стал получать зарплату побольше. За 3 года накопил денег и открыл собственную мастерскую в полуподвальном помещении спального района, куда ездили со всех концов города. Женился. Появились дети. Мастерская разрослась в фирму, которую знали в других городах. Они делали абсолютно все, что можно было сделать из дерева. А при входе всех зданий фирмы стояли деревянные памятники Петру Ивановичу.

Под ними было написано: «Я плохо сделал свою первую клетку для канареек. Решетки были слишком свободно расположены. Я это понял, когда одна из нескольких птичек улетела. Остальные почему-то остались».

Он заваривает кофе. Пьет. Лежит. Надеется, что он подействует, поднимет его на ноги, понесет дописывать роман… Нет. После четвертой чашки об этом можно не думать. Вот он еле встает с кровати и в очередной раз плетется на кухню…

Трудно с ним жить, ведь он иногда не слушает меня! А меня стоило бы слушать. Всегда. Иначе я умираю. И потом делайте, что хотите… Меня не воскресить. Я имею право требовать внимания. Потому, что я есть! Зачем его мама меня передала? Раз передала – значит я должна быть. Что интересно, у меня разный голос. У этого любителя кофе я звучу маминым голосом. У кого-то папиным. У кого-то голосом жены. У моего кофеголика, кстати, нет жены, хотя ему уже 33. При чем каждое утро напоминаю ему об этом! А он… Мне кажется, я сама любовь! «Эрос», так сказать. Или «Бог». Ну, в общем… Я заставляю двигаться! Не у всех людей я есть, но это исключительно их проблемы. И, возможно, окружающих. Но не мои! Хотя обо мне, наверное, давно не слышно… Я – то, чье имя нельзя называть. Какая интрига, да? Хотя уверена, что все предсказуемо. В конце концов я Совесть своей кофейной фляги, а он далеко не гениальный, чтоб его тексты были интригующие. И йогурт! Мы очень любим йогурт. Здесь мы сошлись полностью. Хоть у него и аллергия на эту химию, но от одной коробочки ничего не будет. Я даже «спускаюсь» из головы в желудок, чтоб «поучаствовать» в пищеварении. Он любит эти моменты, тогда я его никак не беспокою. Но благодаря аллергии на долго избавиться от меня невозможно.

Я похожа на его девушку, с которой он встречался пару лет назад. Но голос, повторюсь, мамин. Выглядит странновато, соглашусь. Но не я выбираю себе внешний вид и голос. Так вот, она была очень красивой! И очень богатой! Не сложилось. Но тогда произошло главное событие в мозгу этого писателя! Оно было очень яркое и большое. На самом деле, тут любое событие кажется большим. Места много, так как мозг довольно не большой… Но размер тут не имеет значения. В общем, он решил написать ей книгу! Как бы… Музе! В его банке, где он работает, всем было все равно на его текст. Только друг говорил: «роман интересный, но концовки нет!» Концовки нет, а жизнь идет. Вместо ремонта в квартире он ездил куда-нибудь пару раз в год с родителями. Иногда по стране, иногда за границу. Всегда брал с собой ноутбук, перечитывал свой роман, но концовку не дописывал. Таким образом я наизусть знаю только один роман, и тот неизвестный. Хотя я люблю романы Достоевского! Вот он знал меня! Сейчас первый раз, когда в отпуск мой писатель не уехал. Встретил ту, из-за которой начал роман. И хорошо, что встретил. Оказалось, что у нее дети! А я ему говорила! Много чего… Вот нам и плохо в последнее время. Раздражительные. Обиженные на весь мир. Из ненавистного банка звонят… Хотя когда-то в банке нам нравилось. Что-то он забыл сделать по работе перед отпуском и сам забыл что…

Снова наливает в чайник воды, ставит его на плиту, включает газ… Очень медленно все это делает… Не хочет ничего, разве что лечь и лежать, ведь считает, что он и так много сделал в своей жизни… Нет! Может больше. Может в тысячу раз больше, но думает, что кофеин не бодрит. Он достает из шкафчика пачку с зернами кофе и смотрит срок годности. Его нет. Истекать, кроме обреченных мыслей – нечему. Еще больше загрустил: не кофе виноват в том, что он ничего не делает, – а он сам. Кто ему это подсказал? Да,это Я. Пусть знает.

И-и-и! Чайник кипит. «Чайник, – подумал он. – Какое глупое оскорбление. Чайник же приносит пользу! Подогревает воду! Ну, если чайник, конечно, электрический. Да и не электрический чем навредил? Никто же не обзывается словом «холодильник» или «утюг». Да, я бы придумал оскорбление лучше…» Но не придумал и надоел своими скучными рассуждениями. За долгое время ничего не написал – ни слова, хотя считал себя писателем, а сейчас ждет, когда кофе подействует на его нейроны. Ждет, когда те поймут, что он не такой уж и уставший, что может писать. Он выспался! Главное-то, что храпел всю ночь и утро! Спал 12 часов и проснулся овощем, который потребляет заваренные в кипятке сушеные ягоды, молотые в кофемолке. «Хм… А зерно кофе это фрукт или овощ?» Этому вопросу писатель сам удивился. Я уже ничему не удивляюсь. Знаю его с 5 лет. Странно, что все люди были такими милыми детьми, а теперь вызывают такие противные ощущения. И сами эти ощущения испытывают. И все молчат! Молчат и испытывают. А мне плохо! Я чувствую то же, что и он! Пошел бы к другу с работы, высказал бы все. Что таланта у него нет и так далее… Так Фляга в страхе, что друг согласиться! Тогда ему еще хуже будет! Но я считаю, что попытаться стоит. К тому же, есть сестра. Хотя, она точно согласиться. Ее совесть не позволяет подпитывать терзания брата и провоцировать еще большее их количество. Легко постоянно страдать. Попробуй улыбнутся и найти что-то хорошее в жизни. Ага! Тут и оно! Не так-то просто. Я всегда повторяю, что это не каждому дано! Вот кофейной фляге дано! Только это же напрячься надо! Открывает вон, холодильник… Осмотривает его сверху донизу. За последний час сделал так раз восемь. Ждал, что в холодильнике появится что-то новое. В последний момент замечает странное за кастрюлькой с супом двухдневной давности… Йогурт.