Николай Макаров - Скелет собаки в человеческом гробу

– И как мне это должно помочь?

Деревья до сих пор упорно шагали, круша все вокруг, а гамак качался из стороны в сторону, словно корабль-карусель.

Вдруг, в один момент, я просто приземлился на свою пятую точку, и тоже приклеился к гамаку. Пес ехидно улыбнулся, и закрыл глаза, видимо, наслаждаясь песней. В один момент все застыло, ноги-деревья остановились, и прямо передо мной упали те самые тетрадки, что лежали среди пивных банок. Я взял одну из них, и открыл, там были буквы, сотни букв, идущих подряд, случайные буквы. Я ничего не мог разобрать. Что мне с этим делать? На самих тетрадках была изображено утро, просто утренняя дорога, или утренний лес, деревья. Стоп. Это что, вид из такси, из моего окна? Напротив которого я заснул.

– Как ты?

– Ни хрена не понимаю.

– Тебе и не дано, понять это.

– Зачем ты тогда, притащил меня сюда?

– Ты сам этого хотел.

– Я хотел узнать кто ты.

– И до сих пор этого хочешь?

– Наверное…

Нет.

– Тогда, посмотри вниз.

Я осторожно подкрался к краю гамака, и узрел бесконечную пропасть, под нами, ей не было конца, лишь всепоглощающая и пугающая до мурашек – бездна. Мои руки задрожали, во рту пересохло, но, я вцепился в самый край изо всех сил, пытаясь не упасть туда, вниз.

– И что, это все значит?

– Посмотри внимательней. Вглядись в нее. Что ты видишь?

– Ничего. Абсолютно ничего.

– Откройся ей, и ты узришь, как она откроется тебе.

Чувство тревоги и холодящего кровь, страха, достигло своего апогея, и я ощутил, как мои внутренности выворачиваются наизнанку, я чувствовал, как на моих глазах лопаются капилляры, а руки начинают отпускать край гамака, и тянутся к пропасти. Внутри, что-то есть, внутри нее… Или, кто-то? Я увидел ярко красные глаза, человеческие красные, как два солнца, глаза. Они смотрели на меня, с абсолютным спокойствием, с таким, что мой страх, попросту, выветрился, а тревога испарилась, словно вода, под палящим солнцем.

– Что ты?

Я не должен смотреть ей в глаза, так велел мне пенек, пролетающий мимо нас. Но, бездна была так притягательна, мне хотелось узнать, что она в себе таит. Я уставился в красные глаза, сам перестав моргать. Внутри них даже не было зрачков, они просто сияли, словно две туманные звезды, ярко красного цвета. Он был не четким, размытым, умиротворяющим.

– Видишь? Она знает, кто ты.

– Что?

Я обернулся, и увидел, нечто ужасающее, и фантастически нелепое одновременно. Вместо головы собаки, у этого пса, была моя голова. Мое лицо, мой взгляд, такой, испуганный, будто у ребенка, наблюдавшего, как его отец ссориться с матерью. Шея по-прежнему была пушистой, она плавно переходила в мою голову. Может, у меня теперь голова собаки?

– Что, это все значит?

– Скоро узнаешь.

Гамак начал наклоняться, он хотел сбросить меня. Туда, в бездну. Какого черта? Два дерева, нет, две дерево-ноги, встали над пропастью, и каждое дерево находилось по разные края этой ямы. Будто, гребаный Ван Дам, между двумя грузовиками Volvo, как в той рекламе. Гамак начинал трястись еще больше, еще сильнее. А, Iggy Pop по-прежнему напевал свою песенку.

[La la la la la la la la]

– Ну же, окунись в самую тьму своего разума, Эд, посмотри в эти глаза еще раз, знаешь, чьи они?

– Мне плевать, я хочу проснуться!

С этими словами, деревья сделали свое последнее, разрушающее все и вся, движение, и скинули меня в эту пропасть. Все замедлилось, листья летели около меня, ветки падали в бездну, а пес огорченно смотрел мне в глаза, словно он не ожидал, что я упаду.

– Нет! Нет! Неееет!

Я кричал, что есть силы, сердце колотилось, словно отбойный молоток, энергии было столько, что я мог обеспечить электричеством все Токио. Я пытался ее угомонить, но у меня не получалось, тогда… Произошло, что-то странное, фантастическое, ощущение походило на то, будто я только что испытал миллион оргазмов одновременно. Меня охватил ярко красный свет, я узнавал его, вдруг меня разорвало на миллиард кусочков, словно картину, которая состояла из кучи маленьких пазлов.

– ЧТО ЭТО ЗА ЧЕРТОВЩИНА?!

Заорал я, и из моих глаз, будто из двух беспощадно огромных прожекторов, появился туманно красный свет. Я просто хочу проснуться, и снова оказаться в такси, рядом с этим психом. Там мне нравилось больше. Хоть и это чувство, что я испытывал, летя в эту бездну, было незабываемо-необыкновенным. Мои глаза стали больше. Я ощущал, как увеличиваюсь в размерах, и теперь, мои глазища, и, правда, были двумя прожекторами. Я стал бездной, я превратился в нее. Вдруг, рядом с головой собаки, да, теперь она уже была собачьей, выглянула, из-под края гамака, моя голова. Черт, да это же и был я. Мое лицо было таким спокойным, руки, вцепившиеся до этого, в гамак, ослабли, и отпустили его. Стоп. Тогда, получается, там, на гамаке, всматриваясь в эти глаза бездны, я смотрел в свои глаза. Вооот дерьмо!

– Стой! Стой! Не смотри в…

Я проснулся. Твою мать. Я вздрогнул, в холодном поту, моя голова билась об пассажирское стекло, я был снова там, в этом проклятом такси. Что это только что было? Мои руки дрожали, как и челюсть, постукивая зубами, как тогда, когда я пьяный купался в минус десять градусов, еще в юношеском возрасте. Я еле дышал, ком в горле не давал пробиться кислороду, я уже думал все, это момент мой смерти. Но, нет. Не в этот раз, видимо. Я смотрел на свои руки, и осознавал, что я весь побледнел, у меня поднялась температура, и мне хотелось заблевать всю машину, но, боюсь, тогда бы мы ехали по подбородок в моей токсичной от таблеток блевотине. А это не безопасно. Хотя, я бы посмотрел на лица полицейских, которые нас остановили. Они от мерзости и запаха тогда бы тоже начали блевать, и мы блевали бы в друг друга, но, есть и плюсы, мы бы воплотили в живую сцену из Гриффинов. Стоп. Сейчас не об этом. Ком в горле растворился, и я смог нормально дышать, и, мне вроде как полегчало, хоть и мое бледное тело, свидетельствовало об обратном.

– Черт, что с тобой? – Само собой, таким пробуждением, я не остался без внимания любопытного таксиста.

Наверное, сейчас я походил на психа, а не он.

– Мне приснилось…

Видимо, речь еще не нормализовалась.

– Кошмар? Что там было такое? Ты выглядишь, как бледная жвачка, которую поживали и выплюнули, и она приземлилась в такое же бледное, собачье дерьмо. – Бледная жвачка. Интересно он подбирал эпитеты, наверное, все время, пока я тут помирал, придумывал. Еще и собачье дерьмо упомянул, меньше всего мне щас хотелось слышать обо всем, что связано с собаками.

– Да, и самочувствие у меня такое же… Как ты, и описал… – Гребаная отдышка.

– Я вижу, что тебе такого приснилось?

– Долго… объяснять.

– А мы куда-то торопимся?

– Вообще-то, да… Я еду на похороны, если ты не забыл.

– Ну да, точно. – Сказал он, с абсолютно полным равнодушием, и с такой интонацией, как бывает у людей, которые отмечают праздник, веселятся, а потом ты им напоминаешь о том, что после всего банкета, им придется тут все прибирать. В общем, в его голосе, чувствовалось то самое тяжелое: «Оуууу».